Боргильдова битва

(Комментарий Хедина: власть, расползающаяся подобно туману… нет, не представить. Древние боги были куда сильнее нас, Истинных магов, связаны с окружающим, с миром и теми, кто его населяет. Быть может, именно тогда Упорядоченное склонялось перед новыми владыками, и в самом деле решив, что они принесут закон и порядок? Конечно, если вспомнить войну асов с ванами, начавшуюся из-за сущего…

Нет. Начавшуюся из-за той же загадочной Гулльвейг, давшей начало, по преданию, всему роду ведьм.

А, может, и Ночным Всадницам? — вдруг подумалось мне.)

Старому Хрофту требовался мир. Самый обыкновенный, хотя лучше всего, конечно, — подобный Хьёрварду. Мир, где живут суровые, презирающие жалость воины, для кого высшая честь, слава и цель жизни — пасть в бою так, чтобы о погибшем сложили бы песни.

Он не станет торопиться, будет поспешать медленно. Месть должна созреть, и неудачи он себе позволить не может. План не должен оказаться слишком сложным — иначе наверняка что-то пойдёт не так и всё может сорваться из-за любой мелочи. План не должен оказаться и слишком простым — тогда Молодые Боги легко раскусят его.

(Комментарий Хедина: Планы, планы, планы. Это нам знакомо. Помнится, свой план я тоже именовал исключительно с большой буквы. Собственно говоря, как я теперь понимаю, все на свете планы нужны только и исключительно, чтобы сдвинуться с мёртвой точки, а дальше всё равно их приходится менять на ходу. Интересно, когда это поймёт Отец Дружин?)

Миру надлежало быть молодым, неустоявшимся, может, даже и не сотворённым до конца. Старый Хрофт искал его, искал неустанно — и в конце концов нашёл.

Тогда он ещё не слишком хорошо владел дорогами, что вели от одного мира к другому. Воздух под копытами Слейпнира вдруг расступился, раздался — и они вдвоём низринулись в бушующий океан.

Восьминогий жеребец яростно заржал, вскидывая голову. Здесь стояла лунная ночь, на небе ни облачка, однако волны ярились так, словно все морские божества собрались здесь, на дне, пустившись в неистовую пляску.

Да, здесь всё оказалось юным, недавно сотворённым. Старый Хрофт и впрямь ощутил себя «старым» — молоды были волны, воды, ветра, морское дно. Молоды были и их бестелесные обитатели, мелкие духи, ещё совсем неразумные.

Что ж, это подойдёт. Осмотримся, оглядимся и начнём — даже если тут сыщутся местные боги. Особенно — если сыщутся. Едва ли они особо радуются наступлению эры Ямерта и его сородичей.

Они кое-как выбрались из волн, Слейпнир нашарил какую-то одному ему видимую тропу, направляя свой бег вверх. Промокшего до нитки Старого Хрофта охватил леденящий холод, однако он лишь усмехнулся. Ничего, потерпим. После Боргильдова поля всё теперь казалось детскими, незначащими пустяками.

Тёмный океан тянулся долго, он казался бесконечным и почти безжизненным, словно силы, творившие этот мир, ещё не добрались до морских глубин. Посмотрим, так ли оно выйдет на суше, думал Отец Дружин, усилием воли прогоняя настойчивые видения — Фригг… валькирии… Локи…

Он не знал, какая судьба ждала детей Меняющего Облик, а именно — Волка и Змея. Едва ли завидная, и едва ли он мог бы им помочь. Отец Дружин заставил себя не вспоминать и не думать. Слишком сильно начинало жечь в груди, и даже он, владыка Асгарда, пусть и сгоревшего, пусть и обращённого в прах, — мог наделать глупостей. Скажем, кинуться на Ямерта с одним мечом, погубив все надежды на месть.

Нет, он останется здесь, в молодом мире, где всё ещё можно направить по совсем иному пути.

…Потом они достигли суши. Тоже молодой — но уже успевшей испытать на себе превратности не одной войны.

— Здесь, похоже, тоже нашлись свои асы и ваны, — вслух сказал Отец Дружин Слейпниру.

…Долго можно вести речь, как Старый Хрофт странствовал под новым для себя небом, как вслушивался в отзвуки магии, как, уже безо всяких жертв, чертил и резал новые руны, руны нового мира. Пусть они куда слабее тех, былых, хьёрвардских — здесь ему воевать не придётся. Во всяком случае, не сразу.