Боричев Ток, 10

Трагедию делать никто не собирается. В пока еще проходной комнате не протолкнуться. Смеются и поют, поют и смеются. Слушают магнитофон. Раньше подпевали Окуджаве про синий троллейбус. Но появилось кое-что новенькое. Венька Шапаренко притаскивает откуда-то записи Высоцкого. Коричневая тонкая змейка ползет, перематывается с одной бобины на другую. Когда песня обрывается, Венька склеивает концы уксусной эссенцией. Бабушка Соня боится и просит сделать потише. Когда ей надо, она прекрасно слышит. Думает, что за Высоцкого попадет. Хорошие песни по радио поют, а не достают подпольно.

А у него ничего такого. Даже про сельское хозяйство. Ну, про выставку, куда привезли быка хвастаться достижениями. Правда, есть небольшая ошибка. Вот тут: «А не то я телок крыть и не подумаю. Рекордсмена портить мне — накось выкуси». Любому ясно, что не телок, а телятник. Крыть новой крышей. Только телятник в строку не влез, вот и пришлось сократить. Но смысл все равно остался. Зато другие песни очень веселые. Про цирк, где «Ой Вань, гляди, какие клоуны». Или про стрелка, который не хотел жениться на королевской дочери. Или про переселение душ. Все уже выучили наизусть и кричат хором: «Но если туп, как дерево, родишься баобабом и будешь баобабом тыщу лет, пока помрешь!»

Иногда какая-нибудь девочка уходит плакать в коридор. У нее несчастная любовь. Женя или Лера ее утешают. На днях ворвалась сумасшедшая Лимочка. Ворвалась и упала в обморок. И умирающим голосом попросила из обморока воды. Все всполошились: что случилось? Оказалось: она шла. А навстречу он. И посмотрел. Лимочка еле успела добежать. Могла упасть в обморок прямо на улице. Честно говоря, никто не удивился. Сумасшедшую Лимочку знают все. Она постоянно влюбляется и все время спрашивает: «Посмотри, я не красная? У меня нос не синий?» У нее все Любови несчастные.

Совершенно непонятно, откуда в наше время берется несчастная любовь. Это в старые времена, когда были всякие бесприданницы, униженные и оскорбленные, девушки были вынуждены топиться в прудах. Или даже умирать от чахотки. Сейчас бедных нет. У нас равноправие.

Хотя нет. И в советское время бывает несчастная любовь. Взять, например, историю с Аркашей. Жаль, что пришлось дать честное пионерское после этого дурацкого вагона с повидлом. Никто специально не следит, но есть совесть. А вот интересно, когда примут в комсомол, честное пионерское будет считаться или нет? Уже скоро. Полгода осталось.

Аркаша постоянно попадается навстречу. Случайно. Он живет на Лукьяновке. Учится в другой школе. Ему вообще в наш район не по пути. Но он выскакивает, как чертик из табакерки, то на углу возле аптеки, то у школы. Аркаша — человек свободный. У него продленки нет. Это в нашей школе придумали для всех до девятого класса. Не отвертишься. Никого не интересует, что дома у людей бабушки скучают.

Пару раз поговорили. Нина давала честное слово про гулять, а не про разговоры. Про разговоры ничего такого она не обещала. Аркаша, оказывается, не обиделся, что Нине с ним гулять запретили. Сам виноват. Увлекся с повидлом. И про майне либере моме тоже погорячился.

Несмотря на тот скандал, хочется встречаться с Аркашей. Конечно, кроме того случая, когда они нечаянно столкнулись в фойе кинотеатра «Октябрь». Нина туда пришла тайно. Одна. Смотреть фильм «до шестнадцати». Все девочки в классе уже посмотрели и шушукались. Только Наташа Гейсман и Нина не смотрели. Наташу Гейсман с собой брать нельзя. Она самая маленькая, на физкультуре последняя в строю стоит. Из-за нее Нину бы не пустили стопроцентно.

А так был шанс, потому что она подготовилась. Набила ватой старую трикотажную шапку и закрепила ее шпильками на макушке. Будто это высокая прическа. Сверху повязала пуховый платок. Ничего получилось. Потихоньку достала из сундука Векину чернобурку, спрятала ее в бабушки Лизину сумку. С портфелем идти нельзя. По портфелю ее бы сразу вычислили. Долго пришлось искать помаду. Она в ящике за нитки закатилась. Бабушки губы давно не красили, но помада не высохла.

Окончательную красоту навела в подъезде на Жданова рядом с часовой мастерской. Губы пришлось красить наизусть. Зеркальце второпях забыла. Посмотрелась в витрину — вроде сойдет. Лиса только немного облезлая. Но глазки-бусинки на месте. Не потерялись.

Контролерша ничего не сказала. Хмыкнула и билет надорвала. И чего там хмыкать, спрашивается? Неужели непонятно, что высокую прическу и горжетку носят только после шестнадцати? Нина сделала взрослое выражение лица: полузакрыла глаза и приоткрыла губы. А то они от помады слипаются. Хотела спрятаться за фикусом, но не успела. Наткнулась на Аркашу, его верного Иоську и Димку Лобова. Безобразие! Как их пропустили? Аркашу еще туда-сюда. Он выглядит совсем взрослым. Так ему и в самом деле уже пятнадцать. Что там осталось? Пустяки. Но этих?!

Хорошо, что дали звонок. Еще лучше, что места у них были в разных концах зала. Аркаша все «Новости дня» вертел головой, но Нину так и не увидел. Она далеко сидела, на предпоследнем ряду.