Борис Годунов

Каждый из родственников царя имел свою причину негодовать на его поведение. В итоге Федор умер в полном небрежении. Вскрытие гробницы показало, что покойника обрядили в скромный мирской кафтан, перепоясанный ремнем, и даже сосуд для миро ему положили не по-царски простой[106]. «Освятованный» царь, проведший жизнь в постах и молитве, не сподобился обряда пострижения. А между тем в роду Калиты предсмертное пострижение стало своего рода традицией со времени Василия III и Ивана IV. Но с Федором начали обращаться как с брошенной куклой еще до того, как он испустил дух.

Борис отказался исполнить волю царя относительно пострижения вдовы-царицы и пытался закрепить за ней трон. Тотчас после кончины мужа Ирина издала закон о всеобщей и полной амнистии, повелев без промедления выпустить из тюрем всех опальных изменников, татей (воров), разбойников и прочих сидельцев.

Преданный Борису Иов разослал по всем епархиям приказ целовать крест царице. Обнародованный в церквах пространный текст присяги вызвал общее недоумение. Подданных заставляли принести клятву на верность патриарху Иову и православной вере, царице Ирине, правителю Борису и его детям. Под видом присяги церкви и царице правитель фактически потребовал присяги себе и своему наследнику. Он явно не рассчитал своих сил. По словам очевидцев, в столице «важнейшие не захотели признать Годунова великим князем», в провинции также не все целовали крест «новому великому князю» (!), а народ выражал недовольство «шайкой Годуновых»[107].

При жизни Федора Ирину Годунову охотно именовали «великой государыней». Но такое звание не равнозначно было реальному царскому титулу. До Лжедмитрия и после него цариц не только не короновали, но и не допускали к участию в торжественной церемонии. Ирина наблюдала за венчанием Федора из окошка светлицы. Не будучи коронованной особой, связанной с подданными присягой, Годунова не могла ни сама обладать царской властью, ни передать ее своему брату.

Испокон веку в православных церквах пели «многие лета» царям и митрополитам. Патриарх Иов не постеснялся нарушить традицию и ввел богослужение в честь вдовы Федора. Летописцы сочли такое новшество неслыханным. «А первое богомолие [было] за нее, государыню, — записал один из них, — а преж того ни за которых цариц и великих кнеинь бога не молили ни в охтеньях, ни в многолетье»[108]. Иов старался утвердить взгляд на Ирину как на законную носительницу самодержавной власти. Но ревнители благочестия, и среди них дьяк Иван Тимофеев, заклеймили его старания, как «бесстыдство» и «нападение па святую церковь»[109].

Имеются сведения о том, что в обстановке междуцарствия руководство Боярской думы и столичные чины взяли на себя инициативу созыва избирательного Земского собора. После кончины Федора, записал московский летописец, «града Москвы бояре и все воинство и всего царства Московского всякие люди от всех градов и весей збираху людей и посылаху к Москве на избрание царское»[110]. Показания современников подтверждают достоверность этого известия. Некий немецкий агент сообщал, что уже в конце января именитые бояре и духовные чины Пскова, Новгорода и других городов получили приказ немедленно ехать в столицу для избрания царя. Но этот приказ не был выполнен из-за противодействия правителя.

На воеводских должностях в провинции сидели многие известные недоброжелатели Бориса, и он не желал допустить их к участию в соборе. По словам псковского очевидца, Годунов приказал перекрыть дороги в столицу и задержать всех лиц, ранее получивших приглашение прибыть в Москву[111].

Годунов имел основания для тревоги и беспокойства. События развивались совсем не так, как ему хотелось. Иностранные наблюдатели твердили в один голос, что в России «из-за нового царствования возникли великая смута» и «великое замешательство».

Самостоятельное правление царицы Ирины не ладилось с первых дней. Через неделю после кончины мужа она объявила о решении уйти в монастырь. В день ее отречения в Кремле собралось множество народа. Официальные источники впоследствии изобразили дело так, будто толпа, переполненная верноподданническими чувствами, слезно просила вдову остаться на царстве. На самом деле настроения народа внушали власть имущим крайнюю тревогу. Голландский наблюдатель Исаак Масса подчеркивал, что отречение Годуновой носило вынужденный характер. «Простой народ, всегда в этой стране готовый к волнению, во множестве столпился около Кремля, шумел и вызывал царицу». «Дабы избежать великого несчастья и возмущения», Ирина вышла на Красное крыльцо и объявила о намерении постричься[112].

Годунова отказалась от власти в пользу Боярской думы. «У вас есть князья и бояре, — заявила она народу, — пусть они начальствуют и правят вами»[113]. Слова царицы отвечали политическим видам бояр, и она произнесла их, вероятно, по настоянию именно бояр.