Борис Парамонов на радио "Свобода"- 2006

Ибо в декабризме была классовая корысть, и это понимал как раз историк-марксист Михаил Покровский – до того, как обязательной стала ленинская отнюдь не научная и даже, строго говоря, не марксистская формула о декабризме как дворянском этапе русской революционности. Антикрепостничество декабристов было отнюдь не только моральным негодованием европейски просвещенных людей. Такие идеалисты среди них, несомненно, были: самая яркая фигура в этом смысле Николай Тургенев. Но обратим внимание, как о нем написал Пушкин в сохранившихся строчках сожженной десятой главы «Евгения Онегина»: «Хромой Тургенев им внимал \ И, плети рабства ненавидя, \ Предвидел в сей толпе дворян \ Освободителей крестьян». В этих словах есть ирония – Пушкин намекает на иллюзорность этой веры. Будучи людьми действительно смелыми и готовыми действовать, декабристы в своем антикрепостничестве выражали весьма распространенное дворянское настроение. Дворяне-помещики совсем не стремились держать крестьян в крепостной зависимости, налагавшей и на дворян, тоже достаточно тяжкое бремя «отеческого» управления крестьянами, то есть ответственность за некую необходимую меру крестьянского благополучия: например, в голодное время помещик обязан был кормить крестьян. Помещики хотели не власти над «душами», а исключительно владения землей: крестьяне были для них дыркой в голове. Вариант, их устраивавший, был владение землей при свободных, но безземельных крестьянах как наемных работниках. Вот этот, так сказать, идеал и выражали декабристские конституционные проекты, когда они касались социально-экономических вопросов. Пример: конституционный проект Никиты Муравьева предусматривал при освобождении крестьян наделение их двумя десятинами земли на двор. Сравним это с правительственным проектом пресловутого графа Аракчеева, в котором освобожденные от власти помещика крестьяне наделялись двумя десятинами на душу. Строго говоря, декабристы проектировали в России капитализм в сельском хозяйстве, - тогда как царское самодержавие было силой в значительной степени надклассовой, игравшей на противоречиях составлявших Россию социальных слоев. Это признавал даже Ленин, писавший: «Это неточно или неверно (что самодержавие представляет исключительно интересы господствующих классов). Самодержавие удовлетворяет известные интересы господствующих классов, держась отчасти и неподвижностью массы крестьянства и мелких  производителей вообще, отчасти балансированием между противоположными интересами, представляя собой, до известной степени, и самостоятельную организованную политическую силу».

Если договорить это неохотное признание, то и окажется, что самодержавие отчасти держало сторону крестьян против помещиков – проводило патерналистскую, покровительственную политику в отношении масс. Эта традиция удержалась и в советском социализме. Декабристы станут понятнее, если вспомнить посткоммунистических реформаторов. Это были Гайдары и Чубайсы начала девятнадцатого века – люди, несомненно, европейски ориентированные и в исторической перспективе безусловно правые. Но как не стоит идеализировать постсоветских реформаторов, так не надо делать идеальных героев из декабристов.

Source URL: http://www.svoboda.org/articleprintview/129092.html

* * *

[Демократические страны между собой не воюют]

С тех пор, как в недавней речи президент Буш призвал Америку к открытой, но ответственной дискуссии о войне в Ираке, споры, которые и без того не затихают, разыгрались с новой силой. Пожалуй, самым важным предметом актуального дискурса стала самая первая предпосылка всей внешней политики США — вопрос о демократии как гарантии мира. Суть этой доктрины в трактовке таких авторитетов современной неоконсервативной мысли, как Лоуренс Каплан и Уильям Кристол, сводится к одной догме: демократические страны между собой не воюют. Сделав этот тезис отправным в своей философии, пишет принстонский профессор политических наук Гари Бэсс (Gary Bass) в статье из The New York Times, нынешняя администрация верит в мир, который принесет с собой распространение демократии на Ближнем Востоке. Однако у этой оптимистической точки зрения есть свои критики.

Александр Генис: В своей недавно вышедшей книге двое американских ученых Мэнсфилд и Снайдер (Edward Mansfield, Jack Snyder) предупреждают об опасностях незрелой и неустойчивой демократии. Так, стремительная демократизация исламских стран, — утверждают они, — может пробудить разрушительные силы, которые скорее приведут к войне, чем уберегут от нее».

Отвечая на эту критику, защитники демократии «любой ценой» вводят дискуссию в историко-философский контекст, ссылаясь на теорию «вечного мира», которую первым предложил Иммануил Кант… Но, дойдя до этого имени, я решил, что нам пора обратиться за комментарием к философу Борису Парамонову.