Борис Парамонов на радио "Свобода"- 2006

Интересно, как описал Суворова молодой Багрицкий в дореволюционном еще, 1915-го года стихотворении: у него Суворов дан в соединении европейских и русских реалий:

В те времена по дорогам скрипели еще дилижансы

И кучера сидели на козлах в камзолах и фетровых шляпах;

По вечерам, в гостиницах, веселые девушки пели романсы,

И в низких залах струился мятный запах.

Когда вдалеке звучал рожок почтовой кареты,

На грязных окнах подымались зеленые шторы,

В темных залах смолкали нежные дуэты

И раздавался шепот: «Едет Суворов!»

Или:

По вечерам он сидел у погаснувшего камина,

На котором стояли саксонские часы и уродцы из фарфора,

Читал французский роман, открыв его с середины, —

«О мученьях бедной Жульетты, полюбившей знатного сеньора».

Вполне европейские картинки; разве что «грязные окна» неуместны: в Европе не только окна, но и мостовые моют. Но тут же — русские, отечественные детали: синяя шинель с продранными локтями, теплые валенки, «в серой треуголке, юркий и маленький». Или:

Он собирался в свои холодные деревни,

Натягивая сапоги со сбитыми каблуками.

Эти снижающие детали у Багрицкого, конечно, от Державина, от гениального его стихотворения «Снигирь», написанного на смерть Суворова и позднее вдохновившего Бродского на его некролог маршалу Жукову.

Вот еще свидетельство суворовского европеизма: в 1986 году в СССР в серии Литературные Памятники был изданы письма Суворова, и письма эти все написаны по-французски. Вспоминается старый князь Болконский в «Войне и мире», его старинный благородный французский язык, — на котором уже не говорят, замечает Толстой.

В Литературном Наследии не было, однако, напечатано русское письмо Суворова, отправленное в сентябре 1779 года в Славянскую духовную консисторию. Его можно найти в романе Марка Алданова «Девятое Термидора»:

Бьет челом генерал-поручик Александр Васильевич сын Суворов, а о чем моя челобитная, тому следуют пункты:

Соединясь браком 1774 года генваря 16 дня, в городе Москве, на дочери господина генерал-аншефа и кавалера, князя Ивана Андреева сына Прозоровского, Варваре Ивановне, жил я без нарушения должности своей, честно почитая своей женой…

Но когда, в 1777 году, по болезни находился в местечке Опашне, стерва оная Варвара отлучась самовольно от меня, употребляла тогда развратные и соблазнительные обхождения, неприличные чести ее, почему со всякой пристойностью отводил я от таких поступков напоминанием страха Божия, закона и долга супружества; но, не уважая сего, наконец, презрев закон христианский и страх Божий, предалась неистовым беззакониям явно с двоюродным племянником моим, Санкт-Петербургского полка премьер-майором Николаем Сергеевым сыном Суворовым, таскаясь днем и ночью, под видом якобы прогуливания, без служителей, а с одним означенным племянником одна, по пустым садам и по другим глухим местам, как в означенным местечке, равно и в Крыму в 1778 году, в небытность мою на квартире, тайно от нее был пускаем в спальню; а потом и сего года, по приезде ее в Полтаву, оный племянник жил при ней до 24 дней непозволительно, о каковых ее поступках доказать и уличить свидетелями могу…