Борис Парамонов на радио "Свобода"- 2006

И как таковым откровенным бесчинием осквернила законное супружество обесчестив брак позорно, напротив того, я соблюдал и храню честно ложе, будучи при желаемом здоровье и силах, то по таким беззакониям, с нею больше жить не желаю…»

Здоровья и сил Суворова не хватило на управление женщиной; надо полагать, что и дочка его, «Суворушка», не его, а племянникова. Это письмо можно поставить в ряд знаменитых суворовских чудачеств, вроде пенья петухом. Или таких номеров: при виде входящего с представлением молодого щеголеватого офицера Суворов залезал под стол с криком: «Боюсь, боюсь!» Это трактуют так, что, мол, русский Марс давал понять новичку, что в службе не мундир главное. Еще аттракцион: перед отъездом в Итальянскую кампанию Суворов на приеме во дворце всех подходивших к нему называл «красавцами» — и объяснял: «Вы красавцы, а я кокетка, смеюсь и не боюсь».

Сегодня мы способны истолковать все эти чудачества вполне однозначно. Конечно, у Суворова была гомосексуальная ориентация. Что и не удивительно, ибо она свойственна многим знаменитым полководцам (например, Фридриху Великому) и вообще как бы органична в армейском контексте. Армия — естественная мотивировка для исключительного пребывания в мужском обществе. Как всегда в таких случаях, наблюдается здесь амбивалентность: каждый труп на поле боя был для Суворова доказательством того, что он не боится мужчин, — и потому он искал этих доказательств, что на самом деле боялся их: как предмета своей неосознанной страсти.

Знаменитый «штык-молодец» — элементарный фаллический символ, знаменующий суворовские сексуальные предпочтения: с чего бы это полководцу считать пулю дурой?

Source URL: http://www.svoboda.org/articleprintview/160510.html

* * *

[Борис Парамонов: "Стол и корыто"]

29.05.2006 22:11 Борис Парамонов

В Соединенных Штатах серьезная печать отметила 50-летие книги, ставшей этапной в развитии политической мысли: это «Властвующая элита» Райта Миллса. Книга, вышедшая в 1956 году, приобрела мгновенную популярность. Ее почти сразу же (в 59-м) перевели в СССР, и советская пропаганда надолго вооружилась понятием «военно-промышленный комплекс США» – которое вычеканил как раз  Райт Миллс.

Главная мысль книги: по-настоящему правит Штатами вот эта самая «властвующая элита», состоящая из трех главных слоев: гигантские корпорации, военное руководство и аппарат правительственных служб. Еще одно крылатое выражение: «в корпоративной Америке нет демократии» – опять же из книги Райта Миллса. Все три слоя то имеют общее, что их никто не выбирал, а именно на этих уровнях принимаются главные решения. К примеру, нынешний госсекретарь Кондолиза Райс – не выборное лицо; никто не выбирает демократическим голосованием чиновников и экспертов государственных служб. Более того, идет постоянная ротация среди эшелонов власти: отставные политики делаются главами корпораций, корпоративные боссы – министрами, а президентом страны может стать генерал – в момент выхода книги Миллса это был как раз Эйзенхауэр.

В общем, происходит то, что сейчас в России обозначается выражением: короля играет свита. Сказав о России, нельзя не провести параллелей с Америкой – и увидеть, насколько прав Райт Миллс, сомневающийся в американской демократии.

Разница огромная. Прежде всего, власть в Соединенных Штатах по-настоящему ответственна: она может принимать те или иные решения, но отчитываться в них всегда приходится – на ближайших выборах. И это выборы реальные, а не фальсифицированные. При этом в сущности не важно, какова программа конкурирующих партий; главное, что власть не бесконтрольна и ее можно законно сменить. Получается, что самым важным инструментом демократии выступает ее форма, а не содержание политических программ, которые в результате процедуры выборов можно заменить другими. Далее: в корпоративной Америке нет демократии, но корпорация тоже ведь не одна. Понятие свободного рынка предполагает демократию, потому что конкурентность внутренне, структурно демократична.

Наконец, едва ли не главное: свободные средства информации, особенно телевидение. Принцип тот же: многообразие выбора, конкурентность. В Америке нельзя волевым решением власти закрыть неугодный телеканал.