Борис Парамонов на радио "Свобода" -2010

Борис Парамонов: Должен сказать, что в восторг он меня не приводит, его нынешняя, как говорят сейчас, раскрутка меня удивляет. Франзен хороший писатель, читать его интересно, но Делило, например, лучше, как мне кажется. Франзену в своих больших, объемистых романах не удается свести концы с концами, они как-то произвольно заканчиваются. Так было в ''Поправках'', так и сейчас, хотя в ''Свободе'' он попытался обыграть не удающийся финал, сделать из нужды добродетель: читатель остается в неведении, есть ли финал романа, так сказать, настоящий - или воображаемый, намеченный в рассказе Патти о ее муже, написанном по совету ее любовника. Это даже и изящно, а всё равно не убеждает.

И еще мне показалось, что Франзен боится брать острые темы современности; точнее, он их берет, но как-то сворачивает, бросает неразработанными. Например, в ''Свободе'' явно наметилась сюжетная линия о вашингтонских делателях политики – из тех, что начали войну в Ираке; наметилась – и скукожилась. Вместо политики пошел секс. Правда, секс Франзен описывает очень хорошо, главный его прием при этом – юмор. Сексуальные сцены в романе очень смешные.

Александр Генис: Дуэль Опры и Франзена могла вылиться в спор культуры с массовой культурой. Но все кончилось миром. Это хорошо или плохо? О чем вся эта история говорит в большом контексте?

Борис Парамонов: В целом появление Джонатана Франзена в программе Опры обладало безусловной культурной символикой. Знаете, как в древнем мире: христиане были законопослушными и всячески достойными гражданами, но их преследовали и казнили исключительно за то, что они отказывались отдавать божественные почести императорам. Так и тут. Конечно, никаких казней нет и не будет, но еще раз показать, кто в нынешнем мире главный, сам этот главный не преминет. Франзену как бы сказано: иди гуляй, но помни, кто есть кто. Ты продал уже полтора миллиона книг в твердой обложке, а Опра делает в год по сто пятьдесят миллионов. Лично у меня такое впечатление осталось. А вне такого впечатления тут и говорить не о чем.

Source URL: http://www.svoboda.org/content/transcript/2254305.html

* * *

Святой вор. К столетию со дня рождения Жана Жене

Дмитрий Волчек: ''Униженный миром, которому я противостою, я становлюсь еще прекрасней, уподобляюсь ангелам, которые в ответ ранят и ограняют меня'', – писал Жене, определяя свой путь к святости, основанный на праве человека игнорировать законы общества и создавать персональную мораль, свой этический код. Опыт радикального индивидуализма Жене, его презрение к норме больше всего привлекает читателей и больше всего отпугивает. Как остановить полет свободной воли? Жан Жене считал, что никаких ограничений нет, оправдывал любое противостояние угнетателям, любые формы бунта. Примечательно, что в России имя Жене стало известно в годы освобождения от тирании. Запрещенное при советской власти, оно стало символом нового театра: ''Служанки'' в постановке Романа Виктюка оказались одним из самых важных спектаклей в московском революционном репертуаре конца 80-х.

Самым продуктивным десятилетием для Жене были 40-е годы. Пять романов, стихи, пьесы написаны во время войны и сразу после освобождения. Это было время, во всех отношениях враждебное анархическому свободомыслию, и даже люди лишенные предрассудков, не могли полностью принять и оправдать идеи Жене. Так, например, Поль Валери, прочитавший в рукописи роман ''Богоматерь цветов'' сказал, что это произведение гения, но его следует сжечь.

В литературе Жене оказался посланцем подпольного мира: мира убийц, грабителей, проституток, гомосексуалов и трансвеститов. Он говорил, что главным источником вдохновения для него служат исправительные колонии и тюрьмы. Его кумиром стал казненный в 1939 году убийца Морис Пилорж. Четыре года Жене провел в тюрьмах за различные преступления (в первую очередь, кражи), и срок этот был бы больше, если бы не заступничество Жана Кокто, который выступил в 1943 году на суде и назвал Жене поэтом равным Рембо. Сравнение было точным. Рембо, противник всего общепринятого, хулиган, не заботившийся о публикациях, был одним из немногих писателей, которых ценил Жене. Как и Рембо, Жене избегал контактов с мертвым миром литературы, не испытывал интереса к его профессиональным обитателям и их творениям. Говорит Жиль Себан, автор только что вышедшей книги ''Домодоссола: самоубийство Жана Жене''.