Борис Парамонов на радио "Свобода" -2011

Борис Парамонов: Газетчики и телевизионщики с удовольствием об этом судачат, но сын всё-таки идет глубже: не больной, а здоровый Рейган всегда отличался этим свойством: видеть и представлять лучший мир. И таким же он хотел видеть и сделать себя. Буквально так говорит Рейган-сын (я цитирую): “Сюжетом жизни отца не было достижение превосходства или господства над другими. Он хотел, чтобы в нем видели человека, всю жизнь представлявшего позитивную силу, видели человека, которым по праву все восхищаются”.

А если вспомнить, что Рейган не только таким хотел предстать, но и действительно сделал одно исключительно доброе дело – то есть победил ту самую империю зла, - то и вправду тут не только актерство.

Александр Генис: Разве что понимать актерство философски, как Ницше, который предсказывал, что именно актер станет героем нашего времени.

Борис Парамонов: И вот тут я бы и углубил эту тему об актерстве и реальности. В случае Рейгана нужно говорить не о Голливуде, а о мифе как таковом, о мифическом сознании – в том смысле, как говорит об этом Алексей Федорович Лосев в своей “Диалектике мифа”. Миф, по Лосеву, ни в коем случае не выдумка, не сказка, это некое тотализирующее поле существования. Миф действен и личностен, говорит Лосев. (Вот от него и подхватила российская медия это словечко, которое идет ей как корове седло). Личностность, говорит Лосев, - это лик личности, то есть платоническая идея личности, платоновская ее возгонка. Или по Канту, – это интеллегибельный, умопостигаемый характер, в отличие от эмпирического. Это умопостигаемая структура личности, которая не только служит ей моральным ориентиром, но и бытийно, онтологически ее создает. Когда в человеке совпадают интеллегибельный и эмпирический характер, мы вправе говорить о величии.

Величие Рейгана – не личное, а личностное, это величие Америки, ее умопостигаемый образ. Америка хочет видеть себя творящей добро силой – и, действительно, часто добро совершает. Отсюда американский оптимизм, который можно даже высмеивать, как неспособность видеть реальность и зло в реальности, но который в то же время есть свидетельство величия этой страны

Source URL: http://www.svoboda.org/content/transcript/2300590.html

* * *

Сократ из Монтклэра: как философствуют дети

Александр Генис: В Америке скончался необычный философ с еще более необычными идеями. О нем рассказывает Борис Парамонов.

Борис Парамонов: В США умер Мэтью Липман – профессор философии, многие годы преподававший в Колумбийском университете. Он известен, однако, более всего проектом, который осуществил на базе университета в Монтклере (штат Нью-Джерси). Профессор Липман поставил под сомнение мнение знаменитого швейцарского психолога Жана Пиаже, говорившего, что способность к разумному, то есть логически обоснованному мышлению, появляется впервые у детей в возрасте 11-12 лет. Липман создал в Монтклере экспериментальную программу, долженствовавшую опровергнуть это мнение, и, как считается, сумел доказать, что интеллектуальное развитие детей начинается гораздо раньше. Он устраивал классы для малолетних и наводящими вопросами вовлекал их в беседы на квази-философские темы. Выяснилось, что дети не только способны, так сказать, к философскому дискурсу, но что склад их мышления преимущественно философский. Некролог в “Нью-Йорк Таймс” от 14 января  приводит примеры вопросов, задававшихся детьми в классе профессора Липмана:

Куда делась умершая бабушка?

Или:

Когда папа велит мне быть хорошей, что это значит?

Или:

А есть ли, в самом деле, привидения?

Или:

Почему иногда время течет медленнее?

В общем как в “Евгении Онегине”: “и предрассудки вековые, и тайны гроба роковые, добро и зло в свою чреду – всё подвергалось их суду”.

Дело не в том, как дети отвечали на эти вопросы или чему в таких случаях учил их профессор Липман: дело в том, что они задают такие вопросы. Склад детского ума совсем не примитивен – наоборот, он нацелен на фундаментальные проблемы бытия.

Александр Генис: Не потому ли, что дети ближе к порогу бытия. Помните, как Мандельштам писал:

О, как мы любим лицемерить

И забываем без труда

То, что мы в детстве ближе к смерти,

Чем в наши зрелые года.