Борис Парамонов на радио "Свобода" -январь 2012- май 2013

Слово «тюлень» в нынешнем американском смысле вряд ли можно считать удачной метафорой для обозначения всякого рода активных храбрецов. А вот морская свинка стала метафорой: так часто называют людей вялых, безобидных и всячески эксплуатируемых в им самим ненужных целях. Подопытное животное, другими словами.

Недавно эта метафора, что называется, реализовалась или овеществилась, как называют это в литературоведении. Газета «Нью-Йорк Таймс» в одном из сентябрьских номеров поместила статью московского корреспондента Эндрю Крэймера под названием «Морские свинки поправляют здоровье». Название  если не издевательское, то насмешливое. Речь в статье идет о том, как в нынешней России мировые фармацевтические фирмы проводят масштабные клинические испытания новых лекарственных препаратов, находя для этого широчайшие возможности, и прежде всего чуть ли не поголовное добровольное согласие потенциальных пациентов. То есть добровольцев, готовых на себе испытать действие этих не совсем еще гарантированно целебных средств. В общем, выступить в роли морских свинок.

Клинические испытания новых лекарств – дело сложное, хлопотное, длительное и дорогое. Особенно это относится к Америке. Новый препарат, прежде чем попасть на рынок, проходит испытания несколько лет. Трудно и с добровольцами. Понятно, что смертельно, терминально, как сейчас говорят, больной готов испробовать на себе что угодно в последней надежде спастись -- или облегчить страдания. Но такие больные – не самый многочисленный контингент клинических испытаний. Требуются люди всевозможных возрастов и состояний, подчас и просто совершенно здоровые для контрольных опытов. Платить таким людям в Америке надо много.

И тут мировые гиганты фарминдустрии, все эти Байеры, Новартисы, Пфайзеры, Ново Нордиски и прочие вспомнили о России. Российское правительство охотно пошло навстречу. В 2010 годы был принят закон, обязывающие формы, продающие свои лекарства на русском рынке, проводить их клинические испытания в самой России. Выгодно стало всем: в российские клиники и лаборатории стало поступать новейшее оборудование, пошли инвестиции, в общем на модернизацию отечественного фармрынка стал работать дядя, понятно, не оставшийся в накладе. Лекарственный аппарат, застревавший на испытаниях в Америке на несколько лет, в российских полевых, так сказать, условиях опробуется и готов к выходу на рынок много быстрей. И есть еще одна категория людей, извлекшая прямую выгоду из новой системы: российские больные, которым сплошь и рядом негде лечиться в России – получить необходимую медицинскую помощь. А русский волонтер – не морская свинка, а чудо-богатырь, готовый на всё.

В статье Эндрю Крэймера приводится масса примеров такого рода, с указанием имен этих отважных добровольцев. Галина Малинина пошла испытывать на себе новое средство для похудания. Две недели ее кололи в желудок каким-то препаратом. Две недели ее рвало каждый день. Но она не покинула поля боя: «А что? – говорит она. – Доза маленькая, игла тончайшая, нет проблем». И действительно помогло: за год она сбросила 22 фунта. Фармацевты-испытатели говорят, что западный волонтер давно бы бросил подвергать себя таким мукам, пришлось бы заменять его и заменять -- а это всё новые деньги. Западные специалисты, как всегда в подобных случаях, говорят о всегдашнем русском фатализме с чувством то ли недоумения, то ли гордости вчуже.

Еще только один пример из многих. 28-летний Евгений Максимов, продавец компьютеров, принял испытуемый препарат для лечения простаты, получил за это 180 долларов, подвергался наблюдению двое суток и по их истечении согласился пройти новый цикл, сказав при этом: «Я и так рискую каждый день, например, летаю на отечественных самолетах».

Выводы можно сделать самые широкоохватные. Легче всего иронизировать и по новому поводу поговорить об извечных российских неурядицах и безалаберности, о вечном спотыкливом следовании в хвосте у Запада. Можно поговорить опять же о русском фатализме. Можно даже припомнить некоторые трактовки, говорившие о том, что Запад на России опробовал коммунизм и для себя после этого от него отказался. Но можно и по-другому это увидеть, другое вспомнить. Например, Льва Толстого, «Войну и мир» и многие его военные рассказы. Русский героизм, писал не раз Толстой, – негромкий, скромный, без фанфаронства. И тогда в очередной раз  русские морские свинки оказываются героями.

Source URL: http://www.svoboda.org/content/article/24727521.html

* * *

Конец Мойдодыра

Эта тема не сегодня появилась, а исподволь уже годами обозначается и пробирается на станицы серьезных публикаций. Пора бы и нам поговорить о ней, тем более, что появился свежий информационный повод – в "Нью-Йорк Таймс" от 11 сентября с. г. статья доктора Абигэйл  Загер под красноречивым названием "Иск против слишком чистых".