Борис Щербина

— Нажмитден Уакпаевич, хочу посмотреть на Усть-Балыкский фонтан во всей красе.

Глаза мастера полыхнули радостью.

— Скоро начнем отработку на новом штуцере и скважина заговорит, — напевно сказал он. — А пока подождите в вагончике.

Испытатели, туго перетянутые в поясе, чтобы не студил жесткий ветер, напоминали солдат.

Мастер посматривал в окно, стараясь угадать момент, когда можно пригласить на буровую гостей. Наконец все было готово. Все вышли из вагончика. Нажмитден Уакпаевич шел впереди в сапогах, поблескивающих гранитовой смазкой. Вот он ловко открыл задвижку — и сразу «запел» газ, вырвавшийся из горловины трубы. Сила звучания все нарастала. Мерзлые доски стеллажей ходили ходуном — это передалась им дрожь земли.

Вибрация становилась все ощутимее. Когда нагрузка показалась предельной, один из рабочих поджег пропитанную со-ляром ветошь, укрепленную на проволоке, и, раскрутив несколько раз огненный круг, выпустил свою «пращу». Прорезав густую синеву, уже на излете она соприкоснулась с напорной струей. Мгновенная пробежка огня, звучный взрыв, жаркая волна…

Борис Евдокимович видел нефтяной выброс такой силы впервые. Его впечатление было куда острее, чем у остальных. Он долго смотрел в расцвеченный заревом полукруг, бегущие нескладные, причудливо переплетающиеся и расходящиеся тени. Потом перевел взгляд на Бахилова, в стеклах очков которого трепетали отблески, и, напрягая голос, чтобы перекрыть гул недр, прокричал:

— Перед такой силищей не стыдно и шапку снять!

И действительно снял шапку, как бы показывая всем, что в словах его не было и доли преувеличения.

Несколько энергичных поворотов штурвала — и на их глазах огненное облако стало сначала меньше, ужалось совсем и вдруг нырнуло в горло трубы. Темень сразу навалилась на берег. Борис Евдокимович спросил у Салманова нарочито будничным тоном (вряд ли он сразу остыл от пережитого):

— Не снижается ли суточный дебит скважины после каждого такого запуска?

Это опасение часто высказывали противники тюменской нефти, чтобы укрепить свои расшатанные позиции. Мол, при таких запусках вся нефть в факел уйдет.

— Существенного уменьшения не наблюдалось, — заметил Фарман. — Впрочем, для полной гарантии требуется три месяца беспрерывной отработки. Но жалко сжигать такое количество нефти. Вот и «будим» скважину только на полчаса.

— Нам бы еще получить фонтан тонн этак на тысячу в сутки. Такой дебит вразумил бы противников нашей нефти, — задумчиво сказал Щербина.

Как потом не раз вспоминал Салманов, они встретились с обаятельным человеком и требовательным руководителем. Геологи привыкли к энергичным, но крайне шумливым партийным секретарям. Они, как правило, отдавали указания в резкой, порой даже грубой форме. Это казалось тогда вполне естественным.

— Не скрою, многие из нас начали считать и для себя такое обращение начальника с подчиненными обычной нормой поведения, — признается Салманов. — И вдруг мы увидели спокойного, выдержанного, но тем не менее очень строгого партийного руководителя. Он вел себя просто, собеседника выслушивал внимательно, не перебивая. Указания отдавал, не повышая голоса, иногда в форме совета, а иногда в форме просьбы, но всегда так, что не выполнить поручения было просто нельзя. В конце концов, дело не в слове, а в тоне, каким это слово произносится.

Позже Салманову много раз приходилось встречаться с Борисом Евдокимовичем по служебным делам. Тот, как специалист, знакомый с нефтяной геологией, беседовал с ним на равных. Когда Щербине, например, докладывали о результатах испытания, он спрашивал:

— Какой газовый фактор? Давление на буфере и пластовое?

Поначалу такие вопросы от инженера-железнодорожника слышать было удивительно.

Помнится, однажды речь зашла о высоких дебитах скважин. Главный геолог экспедиции Савельев, особо не задумываясь, вмешался:

— Зачем нам, геологоразведчикам, дебиты? Для нас имеют значение площадь распространения залежи, мощность пласта и запасы!

— А разве коэффициент нефтеотдачи не является основным параметром? — спросил его Борис Евдокимович.

Главный геолог смутился и покраснел, поняв, что не прав и что перед ним — человек с высокой эрудицией в области геологии.

Щербина обращал внимание на быстрейшее завершение работ по подтверждению прогнозных запасов хотя бы в двухтрех месторождениях и переводу их в промышленную категорию.

— У тюменской нефти есть много друзей, но не меньше и противников, — сказал он однажды.

— Не верят нашим перспективам? — спросил присутствующий при разговоре первый секретарь райкома партии Ба-хилов.

— Не совсем так. Есть еще специалисты, считающие нерентабельной эксплуатацию тюменских месторождений из-за их отдаленности от потребителей.

— Разве так уж далеко от Омска? — спросил кто-то.

— Это мне понятно. Докажите им, — вздохнул Борис Евдокимович, устало махнув рукой куда-то вверх и в сторону.

В тот первый свой зимний приезд на буровую нефтеразвед-чиков Щербина попросил мастера собрать бригаду.

— Уже собрались, — отрапортовал вынырнувший из темноты Жумажанов.