«Осенью с этого косогора открывается в затуманенном воздухе такая беспредельная русская даль, что от неё замирает сердце.
Старые берёзы растут на обрыве. Даль видна через сетку золотеющей и поредевшей от ветра листвы. В просветах между листьями висят над пажитями и перелесками розовеющие облака.
И мысли, которые охватывают вас на могиле Борисова-Мусатова, я бы назвал осенними мыслями. Они появляются из глубины сознания, спокойные, звенящие, как подмерзшие лужицы. Мысли о непрерывном потоке той силы, которую мы зовём красотой…»48.
«Борисов-Мусатов любил этот косогор. С него он написал один из лучших своих пейзажей — такой тонкий и задумчивый, что он мог бы показаться сновидением, если бы не чувствовалось, что каждый желтый листок берёзы играет последним солнечным теплом.
В такие осенние дни, как на этой картине, всегда хочется остановить время хотя бы на несколько дней, чтобы медленнее слетали последние листья и не исчезала так скоро у нас на глазах прощальная красота земли.
И вот добрый горбун — художник Борисов-Мусатов остановил эту прелестную осень, чем-то похожую в моём представлении на девушку со светлыми и строгими глазами, обещающими горе и счастье»49.
Поразительно! Паустовский угадал одно из давних потаённых стремлений Борисова-Мусатова: остановить время. Впрочем, то мечта многих, слишком многих. Правда, цена тому, если верить старику Гёте, — жизнь человека. Борисов-Мусатов остановил мгновение — и ушёл из жизни. Но зато и приобщился к вечности?
Но и в потоке времени ведь сохраняет же себя искусство, времени противоборствуя?
«Он умер, оставив нам тихие образы, и над его величавыми созданиями тихо несётся время… но они остаются. У времени и у них одно общее — вечность. Валы времени унесут, колыхая, его имя вдаль веков, падая в тёмные глубины и снова вынося на гордые гребни»50,— верный друг Владимир Станюкович высказал то, о чём, быть может, они вели задушевные беседы в саратовской глуши, и отголосок тех бесед отдал своим воспоминаниям о художнике.
Но не тщетная ли надежда: попытаться вынырнуть из того потока? Или прав был изощренно-мудрый Державин, который и вечности самой не доверял нисколько:
Неужто прав поэт в своём предсмертном прозрении? Неужто так безжалостен мир даже и к искусству?
Но как тогда быть не поглощённым вечностью, но истинно соединённым с нею?..
ПРИМЕЧАНИЯ
КРАТКОЕ ВСТУПЛЕНИЕ
1
ПЕРВЫЕ ДВАДЦАТЬ ЛЕТ
«ПЕРВЫЕ ОПЫТЫ С ПАЛИТРОЙ»
САРАТОВ. 1870–1890
1 Цит. по кн.:
2
3
4
5 Там же.
6
7
8 Там же.
9 Цит. по кн.:
10
11 Мастера искусств об искусстве. Т.7. М., 1970, с. 308.
12
13
14
15
16
17 Цит. по кн.:
ГОДЫ УЧЕНИЯ
МОСКВА, ПЕТЕРБУРГ, МОСКВА
1890–1895
1
2
3 Там же, с. 35.
4
5
6 Там же, с. 46.
7
8 Мастера искусств об искусстве, с. 310–311.
9 Там же, с. 312.
10
11 Мастера искусств об искусстве, с. 451.
12
13
14 Цит. по кн.:
15
16
17
18
19 Цит. по кн.:
20 Цит. по кн.: