Бородавки святого Джона

Андрей видел, что девушка ей скорее понравилась, чем не понравилась. Лерка сразу с ней подружилась. Помогла накрыть на стол, рассмешила рассказами о торгующих туристах и покорила окончательно, сделав массаж шиацу затылка и шеи. Чувствовала себя, как дома. Она везде была, как у себя дома.

Он считался завидным женихом. Работал заместителем директора полиграфического комбината, неплохо зарабатывал. Жена такого человека не должна заниматься сомнительными делами. О чем он ей и сказал. Она скорчила глупую гримасу, нисколько не задетая. Как он понял потом, сворачивать свой бизнес Лерка не собиралась. Совершенно случайно Андрей узнал, сколько она «заколачивает», и был поражен – ее «навар» раз в пять превышал его зарплату.

Неизвестно, чем кончилось бы дело, но тут, к счастью, подруга Леры, Рамона Сподиевич, тоже из профсоюзных деятелей, попала в поле зрения полиции. Завели уголовное дело. Рамоне грозило до пяти лет тюрьмы за какие-то там махинации, подлог, присвоение общественных денег. Валерия испугалась. Андрей помнит ее притихшей, неохотно выходящей из дома. Она даже перестала снимать телефонную трубку, в чем ему тоже чудилось ребячество. Тогда же безропотно согласилась уволиться с работы, разумно рассчитав, что свобода дороже любых денег.

Зиму они провели вдвоем, почти ни с кем не встречаясь. Лерка стала покорная, ласковая, виноватая. Они много говорили, только сейчас узнавая друг друга: о детстве, о школе, о вкусах и пристрастиях, книгах, музыке и, конечно, политике. Его забавляла Леркина удивительная переимчивость и… нахальство, пожалуй. Услышав впервые от него о Маркесе или Маргарет Этвуд, которую он почитал выше других современных авторов, Лерка бросалась рассуждать о них с первым же встречным так, словно имена эти известны ей чуть ли не с колыбели, а не услышаны накануне.

– «Шельмочка», – думал он, любуясь женой. Чаще всего они говорили о том, как приспособиться к текущему моменту и…

– Выжить! – говорил он.

– Заработать! – возражала Лерка. – Теперь все можно, запреты сняты, законы перестали работать окончательно, и свой бизнес не открывает только дурак или ленивый.

– Законный бизнес, – говорил Андрей.

– О чем ты? – отмахивалась она. – Не бывает законного бизнеса, если нет законов! Бизнес – это деньги, деньги – это свобода, свобода – это… – Она зажмуривалась, раскидывала руки, как крылья. – Это путешествия на белом пароходе, свой дом, машина, шикарные шмотки, гости каждый день. И вообще все, все, все!

– Это уже не свобода, а анархия, – бурчал Андрей, тем не менее проникаясь ее настроением.

– Сможешь покупать свои ножики сколько влезет. Представляешь, можно махнуть в Лондон, на осенний «Сотбис». Денег полно, гребешь все, не торгуясь. А через годик-другой ты у нас уже обладатель самой богатой коллекции холодного оружия в мире.

Его смешила ее манера называть клинки «ножиками».

– В итоге наш город переименовывают в Нью-Москву, – подхватывал Андрей, обнимая Лерку и опрокидывая ее на диванные подушки, – и мы покупаем тебе шиншилловую шубу и бриллиантовую корону какого-нибудь разорившегося монарха, а также строим киностудию твоего имени и назначаем главной и единственной звездой. Хочешь?

– Хочу! – кричала Лерка, вырываясь из его рук. – Конечно, хочу! Все хочу, кроме шубы! Я не люблю шиншиллу.

Идея о собственном деле крепла и становилась на мускулистые ножки.

– Да сможем мы! – убеждала его Лерка. – С твоей головой и занудством, с моими связями…

– О связях забудь!

– Так это старые, а у нас будут новые… Спонсоры, инвесторы! – Новые слова отскакивали от Леркиных зубов, как горошины. – Заказы, клиенты…

– Я бы занялся издательским делом, – говорил Андрей, поддавшись ее настроению.

– Можно и издательским, – соглашалась она, подумав. – Все равно. Я бы скорее поставила на туризм… Ладно, ладно, молчу! – кричала она, поймав его взгляд. – Можно и издательство. Деньги я достану.

– Подожди о деньгах. Главное – решить в принципе, что мы будем делать…

– Как что? Издавать детективы. Мы по-прежнему самая читающая страна в мире, как ни странно. Ума не приложу почему.

Умерла мама… Она как-то сказала ему незадолго до смерти:

– Ты, сынок, делаешь ошибку, принимая Валерию за ребенка. Она взрослая и сильная женщина… Она всегда сделает то, что хочет, и пойдет до конца…

– Ты ее не знаешь, – пробормотал он, но слова матери запомнил.

Дело сначала шло через пень-колоду. Не хватало умения принимать решения, рассчитывать, находить верных людей и отличать их от воров и жуликов. Было страшно потерять деньги, вырученные за родительскую квартиру и машину, и чужие, взятые под проценты. Время стояло страшное – за невозврат долга убивали запросто. В счастливую минуту его осенила мысль позвать бывшего главбуха родного предприятия Ивана Михайловича Ярему, финансового гения, который на пенсии крутил бизнес, что-то вроде доставки товаров на дом или мелкого ремонта.

– Все капиталы ухнули, – пожаловался старик, «кинутый» государством. – Знал бы, купил золота да держал бы дома под половицей.