БОРОДИНСКАЯ МАДОННА

И вдруг Маргарита увидела, что прямо из лошади на неё смотрят огромные черные глаза. Откуда-то из-под задних лошадиных ног росла человеческая голова.

– Madame, sauvez ma vie! – сказала голова человеческим голосом.

Воздух зазвенел тошнотворным серым звоном, голоса жутко отодвинулись, свет померк, и Маргарита почувствовала, как её куда-то несут, трут лицо снегом, хлопают по щекам. Она поняла, что была в обмороке, но не умерла, и сразу вспомнила, что Александра больше нет.

Когда мужики тащили в костер свежий лошадиный труп, лошадь вдруг заговорила. Точнее, она что-то забормотала по-французски. Приподняв попону, санитары обнаружили под ней туловище с руками, как у кентавра, но с обратной стороны. Санитары хотели сразу бросить этого мерзкого оборотня в огонь, но охранник запретил это делать до распоряжения начальника. Ополченцу даже пришлось выстрелить в воздух, чтобы предотвратить расправу. Когда страсти улеглись, капитан, как человек просвещенный, провел исследование загадочного феномена и пришел к выводу, что мы имеем дело не с оборотнем или кентавром, а с обычной дохлой лошадью, в брюхо которой заполз человек. Заползти же в такое ограниченное пространство ему удалось благодаря тому, что он представлял собой лишь половину человека. То есть, вся нижняя часть этого несчастного до самых бедер была оторвана.

Это короткое существо, сохранившее, как ни странно, дар речи, извлекли из чрева коня и хотели тут же умертвить из гуманных соображений. Но на его защиту встала женщина. Маргарита потребовала, чтобы калеке оставили жизнь по крайней мере до тех пор, пока её не отнимет сам Господь. И к неудовольствию санитаров капитан приказал отнести этот обрубок в лагерь. Здесь Маргарита протерла получеловека снегом, уложила рядом с очагом в землянке и укрыла попонами. Затем она влила ему в рот несколько ложек рома, который возила с собой для лечебных целей, и получеловек улыбнулся.

– Merci, madame, – сказал он. – Мое имя Жан, а правильно Ион.

Укутанный Ион напоминал спеленатого младенца с огромной головой, родившегося старым, бородатым и покрытым коростами. Его обмороженное лицо почернело и сочилось сукровицей в тех местах, где кожа лопнула и сползла. Однако, приглядевшись, Маргарита предположила, что калеке может быть не более двадцати лет и, если его отмыть и побрить, он будет даже привлекателен. Лепешка в центре его лица, очевидно, представляла собой бывший римский нос, огромные жгучие глаза лихорадочно сверкали, а ровные белые зубы словно были переставлены от другого, здорового существа. Кажется, зубы были единственной частью его организма, не тронутой разложением.

Говорил Ион на удивление разборчиво, старательно, как говорят по-французски образованные иностранцы. Маргарита все пыталась понять, на что похож его плавный акцент, и с удивлением пришла к выводу, что на русский. Иногда же Ион начинал забалтываться, бредить и переходил на какой-то славянский язык, чуть менее понятный, чем украинский, и более певучий, чем польский. В эти минуты несчастный называл Маргариту маткой и просил потеплее укутать ему ноги, чтобы не зябли. Похоже, Ион был не вполне французом, но и не славянином, не офицером, но и не совсем солдатом, не дворянином, но и не обычным простолюдином, словом, он был половинным человеком во всех отношениях.

– Я не природный француз, – сказал Ион, выворачиваясь всем своим спеленатым телом, чтобы лучше видеть свою прекрасную избавительницу. – Семья моя принадлежит к одному из крошечных народов Австрийской империи, гораздо более близкому размашистым русским, чем мелочным немцам или надменным французам. Так, «холод» по-нашему будет «хлад», «волк» – «влк», а «смерть» – «смрт». Будущее мое было предопределено. После окончания семинарии мне предстояло служить священником в каком-нибудь горном приходе и провести свой век между суеверных крестьян в бараньих шапках и их спесивых бояр, до сих пор живущих понятиями Средних веков. Я с восторгом следил за успехами императора Наполеона, наносившего одно поражение за другим австрийской армии, но не смел надеяться, что скоро орлы непобедимой Франции долетят до нашего сонного захолустья.

Наконец, и Австрия, самый упорный из континентальных соперников Франции, выступила на стороне Наполеона. Вербовщики французской армии появились в нашем городке, и я, втайне от родителей, записался вольноопределяющимся в один из полков легкой пехоты. Наш полк почти полностью состоял из славян и других балканских выходцев, но мы пользовались теми же правами, что и французские военные, и даже носили такую же красивую форму легких пехотинцев с красными шерстяными эполетами, белым жилетом и желтыми лампасами, хотя и зеленую. Эта форма на девять десятых решила мой выбор: бросить семинарию, наш милый, но безнадежно скучный городок, и уехать с вербовщиками в депо, где формировалась итальянская дивизия для похода на восток.