Бородинское поле

к груди отца-генерала, так старенькая мать припала к груди

своего первенца, облаченного в генеральский мундир. Нет, она

не плакала, она долго не могла оторваться от груди генерала.

А когда подняла голову и посмотрела на сына, то заулыбалась

ясной доброй улыбкой. И морщинистое лицо ее, и глаза,

оттененные огромными синими кругами, светились теплым,

мягким светом тихой радости.

Святослав сидел за рулем, сосредоточенный и

взволнованный, а мать рядом - гордая, прямая и счастливая.

Деревья вдоль шоссе приветливо сверкали яркой свежестью

молодой листвы, играло и переливалось солнце на зеленях и

полянах, а Нине Сергеевне казалось, что земля, на которую

она ступила после тридцатишестилетней разлуки, справляет

какой-то свой праздник, такой торжественный и нарядный.

Этот праздник она ощущала в себе самой, в своей вдруг

помолодевшей душе. Ей было приятно оттого, что ее будущее,

ее продолжение - две разные ветви ее сложной судьбы

находятся в эти минуты рядом с ней - в лице ее старшего сына

и младшей внучки. И теперь ничто не тревожило и не угнетало

ее, а сознание близкого конца нисколько не устрашало, а лишь

погружало в умиротворение и покой.

- Варя, а ты мало изменилась, - сказала Нина Сергеевна,

обернувшись назад. - Встреть я тебя в толпе на Бродвее, я

непременно узнала б. Вот истинно. Когда мы с тобой виделись

в последний раз? В день твоей свадьбы. Это перед войной. Ты

была вот как Флора сейчас - молоденькая и очаровательная.

- Да что ты, Нина, я скоро буду бабушкой, - сказала

Варвара Трофимовна и нежно обняла Флору.

- Когда ты станешь бабушкой, то я стану прабабушкой.

Так, кажется? Твой сын женат на моей внучке. Я правильно

говорю, Слава?

- Все правильно, мама. Как только я стану дедушкой, так

ты автоматически переходишь в разряд прабабушек, - шутливо

ответил Святослав и спросил: - Куда едем - ко мне или к Варе?

- Не к тебе и не к Варе, - ответила Нина Сергеевна и

после паузы сказала: - Вези меня к отцу, к Глебу. .

- Домой или?... - решил уточнить Святослав.

- На кладбище, - тихо ответила Нина Сергеевна, и на

лицо ее сразу набежала печальная тень.

- Ну что вы приумолкли? - после долгой паузы заговорила

Нина Сергеевна. - Как тебе понравился Виктор? Правда, он на

тебя похож? Рассказывал, как вьетнамцы были удивлены,

когда увидели вас рядом. - И уже к Флоре: - А ты что ж,

стрекоза, молчишь? Стесняешься? Не надо стесняться: тут

все свои, родня. Она по-русски хорошо говорит.

- Я не стесняюсь, бабушка, - отозвалась Флора. - Я

слушаю и смотрю. Все так интересно. А природа как у нас.

Возле Ваганьковского кладбища - цветочный базар. Нина

Сергеевна купила букет алых роз, а Флора - гвоздик. На

кладбище было людно в этот погожий майский день. Они шли

медленно и молча по центральной аллее, потом свернули

влево, в тенистую аллею, зажатую гранитными и мраморными

надгробиями. Плиты, памятники, обелиски, кресты. Ограды,

ограды - чугунные, железные, стальные. Молодая травка у

оград, свежий песок на могилах и торжественная тишина, не

нарушаемая, а, пожалуй, дополняемая грачиным граем. У

одной могилы со скромным памятником толпился народ. Вся

могилка утопает в цветах, а люди все подходят, молча кладут

цветы, становятся словно в почетный караул, вполголоса

обмениваясь краткими фразами.

- Могила Сергея Есенина, - тихо сказал Святослав.

- Подойдем, - попросила Нина Сергеевна и шепнула

внучке по-английски: - Здесь похоронен великий русский поэт,

любимец народа. - Она отделила из своего букета одну

розочку, подала Флоре. - Положи на его могилу.

Флора положила розу и гвоздику. А какой-то молодой

человек, бледный, русоволосый, вдруг начал вслух читать

есенинские строки: Гори, звезда моя, не падай,

Роняй холодные лучи.

Ведь за кладбищенской оградой

Живое сердце не стучит.

………………………….

Я знаю, знаю. Скоро, скоро

Ни по моей, ни чьей вине

Под низким траурным забором

Лежать придется также мне.

Погаснет ласковое пламя,

И сердце превратится в прах,

Друзья поставят серый камень

С веселой надписью в стихах...

Потом они шли дальше, минуту молча постояли у могилы

художника Сурикова. Наконец, пробираясь по узким проходам

между оград, вышли к широкой, окрашенной в зеленый цвет

ограде, за которой покоились три холмика. Над двумя стояла

скромная гранитная плита, и надпись на ней гласила: "Здесь

похоронены Вера Ильинична и Трофим Иванович Макаровы".

Над третьим холмиком, без всякой надписи, в металлической

рамочке, прикрепленной к ограде, висел портрет генерала.

Святослав открыл дверцу, и Нина Сергеевна первой вошла за

ограду и положила сначала по одной розочке на две первые

могилы, а затем весь букет на могилу Глеба Трофимовича.

Потом и Флора вошла за ограду и возложила гвоздики на

могилу дедушки.

- Летом поменяем ограду и поставим памятник, -