Бородинское поле

навещали мать и отец, подолгу беседовали с ним и

радовались тому, что сын выглядит и чувствует себя

молодцом. Игорь не унывал, был со всеми общительным,

веселым, правда, немножко возбужденным.

В госпитале старшей сестрой отделения работала Саша

Фролова. Впрочем, Сашей она была только для Вари, с

которой как-то сразу подружилась и близко сошлась, а для всех

остальных - Александра Васильевна. Варя была моложе Саши

на восемь лет, но для дружбы такая разница в возрасте не

имеет значения. Да Саше никто и не давал тридцати двух; эта

яркая, солнечная, зеленоглазая блондинка с тонкими чертами

лица, на котором часто светилась милая, очаровательная

улыбка, выглядела совсем юной. Она одевалась строго и со

вкусом, следила за собой; в ее привычках, жестах, манере

держаться, разговаривать, во всем внешнем облике не было

ничего нарочитого, искусственного. При всей своей хрупкости,

нежности и доброте она обладала сильным характером,

твердым и настойчивым, умела постоять за свои убеждения и

от принципов своих, от своего решения не отступала ни на шаг.

Раненые ее любили и уважали, относясь к ней с трогательной

солдатской доверчивостью. Они понимали, что ее

внимательность и ласка к ним не были принужденными. Все

шло от чисто любящего сердца.

Варя и Саша быстро, как это бывает у бесхитростных,

душевных женщин, доверились друг другу, делились своими

печалями, заботами и радостями. Впрочем, последних было

немного в этот тяжелый октябрь 1941 года. Пожалуй,

единственной большой для них обеих радостью был Игорь,

живой, выздоравливающий, неунывающий герой. Часто

поздними вечерами после отбоя во время дежурства Саши и

Вари Игорь выходил из палаты и, подсев к их столику, вел

полушепотом рассказ о делах фронтовых.

Все, что он им рассказывал, было доподлинной правдой,

без прикрас. А он рассказывал о ночном десанте в занятый

немцами Орел, о Бурде и Лаврененко, о Добрыне и Кирюхе, о

гибели лейтенанта Гришина, о сгоревших в танке своих

товарищах. Но в его рассказах не было густой черной краски,

ужаса, безысходности и уныния.

Не было ничего удивительного в том, что Игорь Макаров

влюбился в Сашу, как говорится, с первого взгляда, даже не

зная, что она за человек, есть ли у нее семья. Влюбился, да и

все тут, влюбился той торопливой безотчетной любовью,

которой влюблялись в госпиталях молодые лейтенанты в

молоденьких сестер и санитарок.

Саша была старше Игоря на десять лет. Техник-

экономист по образованию, она, проводив мужа в армию в

июне сорок первого, сразу же поступила на курсы медсестер и,

окончив их, пошла работать к Борису Всеволодовичу.

Четырнадцатилетнего сына своего Колю она оставила при

себе, когда из столицы эвакуировали детей в тыл. Свежая

красота Саши воспламенила воображение Игоря, и он не

очень-то старался скрывать свои чувства. Это видели обе

женщины: Саша и Варя.

- Мой братец определенно в тебя влюблен, - говорила

Варя. - Он весь преображается при одном твоем имени, и,

кажется, это благотворно влияет на его рану.

- Ах, милый наивный мальчик, он, наверно, не знает, что

у меня четырнадцатилетний сын и я жена солдата, от которого

уже два месяца нет весточки.

Однажды наедине Игорь сказал Саше, краснея:

- Я считал нашу Варю красавицей. Она действительно

интересная. Но когда я увидел вас, я понял, что такое женская

красота.

- Вы, Игорь, ошибаетесь и все преувеличиваете, -

остановила она. - В вашем возрасте обычно не видят и не

понимают красоты, просто сами ее придумывают, создают в

своем воображении. - И прибавила с тихой дружеской улыбкой:

- Вы меня извините, я не хотела вас обидеть.

Он смутился, круглые глаза его влажно заблестели, но ее

простодушная, мягкая улыбка придала ему смелости, и он

ответил:

- Возможно, я и не очень разбираюсь, но я говорю то, что

думаю: вы восхитительная женщина. И это святая правда. Вам

ее может подтвердить каждый, и даже моя очаровательная

сестричка. И если б мне было позволено...

Саша не дала ему закончить фразу: легко дотронувшись

до его плеча, прекратила дальнейшее объяснение:

- Не нужно, Игорь. У меня сын, мой Коля, боевой парень,

уже почти красноармеец, и муж на фронте.

Опечаленный и какой-то пришибленный, ушел в этот

вечер Игорь в палату и долго не мог уснуть. Ведь он только об

одном хотел просить ее - разрешить писать ей, сюда, на адрес

госпиталя. Просто писать, потому что у одинокого человека

есть такая потребность - хоть в письмах изливать свою душу

перед тем, кому открылось сердце.

А на другой день Саша получила похоронку. Она пришла

на работу, и по ее виду как врачи, так и больные догадались,

что случилась, беда. Белая кожа ее лица приняла какой-то

землистый оттенок, зеленые с искорками глаза не потускнели,