Бородинское поле

взять себя в руки - он вообще умел при всей вспыльчивости

характера владеть собой в тех случаях, когда его

невыдержанность могла ему повредить.

- Есть, отправиться в распоряжение политотдела пятой

армии! - стукнув каблуками, отрапортовал он четко вдруг

охрипшим, сухим голосом.

- Завтра же, - напомнил Щербаков и, простившись, уехал.

Когда за ним закрылась дверь, Брусничкин, растерянно

глядя на Остапова, пожал плечами и произнес только одно

слово:- Фортуна.

Что оно означало - радость или разочарование, Борис

Всеволодович так и не догадался.

Остапов понимал, что нужно организовать проводы

комиссара на фронт. Жил Брусничкин в Москве один - жена

эвакуировалась еще в сентябре, родные - тоже, поэтому Борис

Всеволодович предложил от чистого сердца:

- Может, вечерком по случаю вашего ухода соберемся у

меня дома?

- Буду весьма признателен, - машинально согласился

Брусничкин. Предложение Остапова было для него

неожиданным.

Остапов позвонил на службу жене и попросил ее сегодня

не задерживаться - мол, будем провожать Леонида

Викторовича на фронт.

- Давно бы пора, - сказала в телефон Наталья Павловна.

Она недолюбливала Брусничкина, возможно, за то, что он не

был медиком.

По совету Бориса Всеволодовича Варя пригласила на

вечер и Сашу, чтобы не оставлять ее одну наедине со своим

горем. Пришли все вместе втроем сразу с работы. Брусничкин

из госпиталя ушел раньше и к Остаповым заявился позже

других с бутылкой коньяку и банкой кетовой икры. Он вел себя

возбужденно, шумно, как человек, мечта и желания которого

наконец-то исполнились. За ужином он быстро захмелел и при

каждом тосте со всеми энергично чокался, приговаривая:

- Кто знает, возможно, в последний раз видимся.

- Да будет вам отпевать себя заживо, - говорила Наталья

Павловна с таким невозмутимым спокойствием, как будто и не

шли тяжелые, кровопролитные бои в сотне километров от

Москвы и словно каждый прожитый день не уносил тысячи

жизней.

- По правде говоря, я вам завидую, Леонид Викторович, -

с безупречной искренностью развивал мысли жены Борис

Всеволодович. - Я хотел бы тоже туда. - Он ерошил свою

коротко стриженную с проседью бородку, этот широкоплечий

богатырь, и сверкал стеклами очков, за которыми искрились

добрые, внимательные глаза.

- Чему завидовать, - сорвалось у Брусничкина, и

мятущийся взгляд его скользнул по сидящим рядышком Саше

и Варе.

Остапов посмотрел на комиссара удивленно.

- Как чему? Вы идете на Бородинское поле! Вы будете

защищать Россию вместе с Кутузовым, Багратионом и

Раевским.

- Ах, какая разница, на каком поле воевать - в степи под

Херсоном или под Москвой, - ответил Брусничкин и глубоко

затянулся дымом папиросы.

- Ну не скажите, - возразил Остапов, хмурясь. Он

откинулся на спинку деревянного кресла - это было его

постоянное, "тронное" место за обеденным столом, - могучий,

крутогрудый, с черной седеющей гривой. Повторил твердо: - Не

скажите, Леонид Викторович. Бородино для России - это

символ и святыня. Это, знаете ли, тот стяг, который поднимают

ратники перед решающей битвой.

Остапов не хотел уязвить Брусничкина, но тот

почувствовал себя уязвленным. Он посмотрел на Остапова со

снисходительным укором и заговорил своим бойким звенящим

голосом:

- Ах, оставьте вы историю и разные там символы. И

красивые словеса. Все это в прошлом. Времена другие,

товарищи. История делается сейчас на полях сражений от

Черного до Баренцева моря. Не символы нам нужны, Борис

Всеволодович, а танки, самолеты. Нужны грамотные, умные

командиры и обученные солдаты. И думаю, для Александры

Васильевны совершенно безразлично, где погиб ее муж.

Лучше, если б он был жив.

Остапов и Варя обратили сочувственный взгляд на Сашу,

а Наталья Павловна посмотрела на Брусничкина осуждающе.

Сама Саша увидела эти взгляды, поняла их и заговорила глухо

и холодно:

- А я решила идти на фронт. Это твердо и окончательно,

Борис Всеволодович... На Бородинское поле.

- Великолепно! - торопливо, с преувеличенным восторгом

воскликнул Брусничкин. - Значит, вместе в пятую армию? И

завтра же, давайте завтра. А?

- Завтра не успею, - задумчиво и серьезно ответила

Саша. - Мне надо Колю пристроить.

- Это как-то неожиданно, Александра Васильевна, -

стушевался Остапов. - Уверяю вас - вы здесь тоже нужны.

Воинам нужны, раненым героям. Так что, я думаю, вы

поторопились в своем решении.

- И сын у вас, - вступила в разговор Наталья Павловна,

озадаченная неожиданным решением. - Отца нет - это еще

полбеды. Сколько их теперь осталось без отцов... А если с

вами, не дай бог, что случится? Тогда что? Нет. Это вы не дело

надумали.

- Извините меня, я решила окончательно и передумывать

не стану, - с холодным ожесточением отозвалась Саша.

Белая кожа ее лица приняла матовый оттенок, движения