Бородинское поле

- Никогда? - удивился Кавбух с некоторым недоверием в хитроватых глазах.

- Никогда. И не знаю, что это такое - сновидения, - неправду сказал Макаров.

- Быть того не может. Значит, у вас, командир, нервов совсем нет, - решил Кавбух.

- А что ж у меня, по-твоему, вместо нервов?

Кавбух не успел ответить: в стороне Орла в небе послышался характерный привычный гул.

- Летят, - сказал Кавбух, всматриваясь в горизонт.

- Пожалуй, я пойду к своему танку, - решил Макаров.

Но Кавбух торопливо замотал головой:

- Нет-нет, не надо. Поздно. Могут заметить, и тогда все, крышка - никакая сетка нас не спасет.

Макаров нашел его замечание резонным и остался. Как только в небе появились самолеты, они нырнули под стальное брюхо танка и стали считать. Насчитали двенадцать машин. Они закрыли собой полнеба, от их тяжелого надрывного гула дрожал воздух и стонала земля. Двигалась громовая туча, несущая тысячи смертей, надвигалась устрашающе, неотвратимо. Макарову показалось, что нигде нет спасения от их бомб - ни в окопах и траншеях, ни под танковой броней. А они шли прямо на их танки, точным курсом, шли на небольшой высоте. И Кавбух представил себе, как от каждого самолета оторвется не одна, а десяток бомб и весь этот адов град посыплется на два танка, и все здесь сгорит, сталь сплавится с землей. Он посмотрел на своего лейтенанта вопрошающе-тоскливо, и в этом взгляде Игорь Макаров увидел ужас. Он и сам, наверно, в этот момент испытывал то, что испытывал Кавбух, но выражение ужаса в тоскливом взгляде подчиненного смутило его и вызвало неестественную улыбку. И он почему-то сказал с деланной веселостью:

- Держись, Главбух, двум смертям не бывать.

А самолеты тем временем, сделав разворот как раз над балкой, где стояли танки, начали бомбить рощу.

И тогда Добрыня Кавбух под гул рвущихся бомб громко расхохотался.

- Давай, давай, адольф, громи пустую рощу! Рви березки, колошмать родимые! Вырывай с корнем! Живы будем - новую рощу вырастим! - кричал Добрыня, сверкая неистовыми глазами.

Такой внезапный порыв удивил лейтенанта.

- Ребятам тоже достается, пограничникам, - сказал Макаров. - А что, если погибнут?

Вопрос этот ошарашил Кавбуха.

- Да, что тогда? - оторопело спрашивал он лейтенанта.

Макаров ответил не сразу. Он слушал, как стонет от взрывов тронутая первой позолотой когда-то веселая кудрявая рощица, смотрел, как взлетают в воздух вместе с комьями земли молодые березки.

- Всех не убьют. Нужно прямое попадание. А они в разных местах - по два в одной норе.

- Ну а если случится такое? Кто нам сигнал подаст, когда фашистские танки пойдут?

- Не случится, такого не бывает, - уже с раздражением ответил Игорь; оттого и раздражался, что в настойчивости Кавбуха звучала неприятная правда, а он еще не знал, что в подобной ситуации надо предпринимать.

Сбросив бомбы, самолеты, казалось, ушли восвояси. "Теперь должны пойти танки", - думал Макаров, с нетерпением и тревогой посматривая туда, где находились пограничники. Он ждал сигнала, по которому оба танка должны, не мешкая, выскочить на опушку леса и из засады ударить по немецким танкам. Но сигнала не было. "А что, если Кавбух прав - некому подавать сигнала?" - больно кольнула неприятная мысль. Он уже намеревался бежать к своему танку, но был остановлен новым гулом в воздухе. Со стороны Орла шла вторая группа стервятников. А может, это были те самые и шли на второй заход, сделав большой разворот. Впрочем, это не имело значения. Все повторилось: падали бомбы на рощу, взлетали вверх вырванные с корнями кусты. Вдруг один самолет задымился и, не выйдя из пике, врезался в рощу. На месте падения поднялся черный, зловещий вулкан. Ни Игорь, ни Добрыня в первую минуту не сообразили, что произошло с самолетом. Они смотрели друг на друга молча и вопросительно сияющими недоуменными глазами, в которых уже зарождалось смутное предположение. Но ни тот, ни другой не высказали его вслух и снова следили за бомбежкой ложной позиции, восторгаясь тем, что удалось так ловко обмануть противника, заставив его сбросить бомбы туда, где не было наших войск.

Не успела вторая армада самолетов уйти, как появилась третья, более многочисленная. Восемнадцать машин насчитал Кавбух. И шли они другим курсом, немного правее, минуя рощу, шли туда, где проходил передний край нашей обороны, где в засадах стояли танки бригады Катукова, а в глубоких "лисьих норах", оседлав шоссе, сидели наши воины, притаясь, держа наготове противотанковые ружья, гранаты и бутылки с горючей смесью.

Игорь и Кавбух вылезли из-под танка и, стоя под камуфляжной сеткой, смотрели уже в противоположную сторону, наблюдали, как почти на горизонте, в стороне Мценска, вражеские самолеты пикировали на позиции наших войск. Вдруг Кавбух схватил лейтенанта за плечо и приглушенно закричал:

- Смотрите, смотрите, командир, - сигнал!

Игорь обернулся и увидел у дальней опушки рощи маленькую фигурку, машущую красным флажком. Флажок, освещенный низким, только что выглянувшим солнцем, ярко алел на зелено-золотистом фоне берез. И тогда Игорь, успев бросить только одно слово "Вперед!", помчался к своему танку.