Бородинское поле

Сверкнула змеей в воздухе и отлетела в сторону гусеница. Макаров недовольно поморщился, подумав о наводчике: "Это он случайно? Или намеренно целился в гусеницу? Подраненный танк по инерции развернулся на девяносто градусов, выставив уязвимый бок. И Макаров не успел скомандовать, как раздался второй выстрел, и черный клуб дыма хлынул из смертельной раны врага. Лавина не остановилась, напротив, она как будто ускорила движение, отвечая шквалом огня. Но острие ее клина, направленное по шоссе, разделилось надвое. Лавина разделилась на два потока, образуя клещи. Две колонны повернули от шоссе - одна вправо, другая влево, обходя рощицу с флангов. Игорь видел, как задымился еще один танк. Он понимал, что медлить больше нельзя, иначе два его танка окажутся в стальном мешке. Круто развернув свою тридцатьчетверку, он прошелся перед танком Кавбуха, высунувшись из люка, замахал рукой:

- Давай за мной! Отходим.

Маршрут отхода был ему известен: не по шоссе, а параллельно, по обочине. Через четверть часа они подходили к небольшой багряно-золотистой рощице, подозрительно приумолкшей, выжидательно-настороженной. Игорь чутьем бывалого солдата угадывал, что в рощице стоят наши в засаде. Открыл люк, приветливо заулыбался пограничникам:

- Как, мои пассажиры, живы?

- Сами-то живы, только всю душу вытряхнули: телега-то ваша, видать, без рессор, - так же весело и добродушно отозвался сержант.

- Коль живы сами, то и душа с вами. Вы-то не очень вперед высовывайтесь: невзначай и свои могут подстрельнуть, - предупредил Игорь и, выбросив, как было условлено, флажок, спрятался в люк.

У самой рощи из-за куста вышел танкист в шлеме и засаленной куртке, поднял флажок. Игорь открыл люк, легко соскочил на землю, весело заговорил:

- Лаврененке - салют!

Но лейтенант Лаврененко энергично махал флажком водителю макаровского танка: давай, мол, ныряй в рощу. И когда оба танка скрылись в зарослях, подминая кусты и мелкие деревца, спросил Игоря:

- Ну что там, в роще? Как наши чучела?

- Все перепахано бомбами. Березки вверх корнями стоят, - ответил Игорь. Он был возбужден и оттого, что удачно выполнил боевое задание, и оттого, что целым и невредимым возвратился к своим.

- А как у вас? - спросил Игорь обступивших его танкистов.

- Пехоте досталось, - ответил Лаврененко. - А мы отделались легким испугом. Нет, ты скажи, здорово фрицы клюнули на нашу приманку! А? Мы видели, как они долбили рощу, точно коршуны.

Подошел капитан, строгий, подтянутый, сурово спросил:

- Макаров, твои танки? - Хотя и знал, что его. - Давай в свою роту. Ты нас демаскируешь.

- А где она, наша рота? - спросил Игорь.

- Где-то там… - Капитан неопределенно качнул головой вправо и только теперь осведомился: - Что немцы? Близко?

- Разбились на две колонны, идут по обе стороны шоссе. Через полчаса, а может, и раньше будут здесь.

- Понятно, - сказал капитан и решительно прибавил: - Ты вот что, не задерживайся, ищи свою роту. Гусев должен быть где-то тут недалеко.

Дмитрий Лаврененко проводил Игоря до его танков. Увидав пограничников, сидевших на танке, спросил, сверкая глазами;

- Твой десант?

- Половина десанта, - угрюмо ответил Игорь и прибавил: - Половину там оставили. И лейтенанта.

- Похоронили? - Лицо Лаврененко сделалось суровым.

- Нет, нечего было хоронить: бомба угодила в их щель… Жалко ребят.

- Расквитаемся, - коротко сказал Лаврененко и вздохнул.

- Уже расквитались, - сообщил Игорь. - Лейтенант из ружья свалил "юнкерс", да мы две коробки подожгли.

- А что ж ты молчишь? - оживился горячий, темпераментный Лаврененко. - Поздравляю, Игорь. Ты открыл счет сегодняшнего дня.

- День предстоит жаркий, - сказал подошедший Кавбух. - По моим подсчетам, их около сотни наберется, танков-то.

- Плохо считаешь, старший сержант, - сказал Лаврененко. - Четвертый месяц в бою, пора научиться.

- А еще Главбух называешься, - дружески подмигнул Игорь.

- Ну, я точно не ручаюсь, - смутился Кавбух. - Может, девяносто, но не меньше восьмидесяти.

- Не девяносто, а тридцать, - твердо сказал Лаврененко. - Надо считать, один к трем. Потому что, во-первых, мы в обороне. Наступающий должен иметь трехкратное превосходство числом. А во-вторых - и это главное, - мы на родной земле. Тут каждый кустик за нас. Понял, как надо врага считать?

- Да его, может, и совсем не надо считать, - хитровато сказал Кавбух. - Пускай Гитлер считает-недосчитывается или этот Гурдиян.

- Гудериан, - поправил, смеясь, Игорь.

- А все равно - у них, у фашистов, все на "ге": Гитлер, Геббельс, Геринг, Гиммлер, Гесс, вот и этот Гурдиян, - ответил Кавбух.

- Ты прав, Добрыня Никитич, чего-чего, а "ге" у них навалом, - сказал Игорь.

- У нас в деревне учитель был Адольф Гумно, - по какой-то странной ассоциации вспомнил Кавбух. - Сменил. На законном основании поменял имя, Александром стал называться.

- А фамилию так и оставил - Гумно? - улыбнулся Игорь.

- Фамилию оставил. А что в ней такого, чтоб менять? - удивился Кавбух.

- Лейтенант Макаров, почему задерживаетесь? - послышался из кустов властный голос капитана.