Бороться, чтобы дышать

Прочистив горло, отхожу от него, открываю заднюю дверцу и наклоняюсь внутрь, вытаскивая пакеты.

— Что это? — спрашивает он.

— Решила, тебе здесь не из чего готовить, поэтому заехала в магазин и купила кое-что самое необходимое, а также кое-что, чтобы приготовить тебе ужин.

— Ты будешь готовить для меня?

— Ну, я поставлю в духовку готовую лазанью, открою пакет с салатом и нарежу французский хлеб. — Я пожимаю плечами.

— Умничаешь. — Остин шлепает меня по заднице.

— Не думала, что у тебя здесь есть в чем готовить.

— У меня есть кастрюля и кофеварка.

— Я так и знала, — улыбаюсь, он забирает у меня пакеты, и я следую за ним внутрь.

— Хочешь бокал вина?

— Да, спасибо.

Сняв пальто, кладу его на край большого кухонного островка и обхожу вокруг, чтобы вынуть продукты из принесенных им пакетов. Включаю плиту и, распаковав лазанью, ставлю ее в духовку.

— Я кое-что приготовил для тебя снаружи.

— Приготовил для меня? — Но вместо объяснений он просто берет меня за руку и ведет на террасу, где стоит большой телескоп с красным бантом.

— Для него здесь идеальное место.

Он тянет меня за руку, но мои ноги точно приросли к земле. Это то, о чем я мечтала. Желание, которым поделилась с ним. То, во что никогда, никогда не верила, что у меня будет. И все же я здесь, в доме, в который влюбилась будучи маленькой девочкой. С мужчиной, которому принадлежит мое сердце, и он дарит мне кусочек мечты, в которую я не верила, что когда-либо сбудется.

— Ты купил мне телескоп? — шепчу, переводя взгляд с оборудования на Остина.

— Да.

— Ты помнишь.

Переполняемая эмоциями, на мгновение закрываю глаза. Когда снова их открываю, его взгляд смягчается, он делает ко мне шаг и касается моей щеки.

— Я помню все, Лея, каждый разговор, каждое прикосновение, каждый поцелуй, каждую деталь о тебе, о нас. Я все помню.

У меня на языке вертится вопрос: что случилось, почему он не приехал за мной, почему отпустил, но не могу спросить об этом. Не хочу портить момент, поэтому вместо этого шагаю к нему, обнимаю за талию, прислоняюсь головой к его груди и тихо говорю:

— Спасибо.

Остин хмыкает, заставляя меня улыбнуться, и я отстраняюсь, глядя то на телескоп, то на небо, которое только начинает темнеть.

— Через несколько месяцев опустится тьма, так что ты часами сможешь сидеть под звездами, — говорит он.

— Точно, но я все равно испробую его сегодня вечером. — Поднимаюсь на цыпочки и целую его, а он улыбается мне в губы.

***

— В эти выходные приедут мама с папой. Они везут для меня из Анкориджа тонну мебели, — говорит Остин, когда я устраиваюсь у него на коленях на одном из шезлонгов на террасе, куда мы вышли, чтобы посидеть после ужина.

— Как мило. — Я плотнее закутываюсь в свитер, глядя на океан, наблюдая, как солнце садится за горизонт.

— Как отнесешься к ужину с ними и со мной? — спрашивает он тихо, будто беспокоится, что я отвечу, и мое расслабленное тело напрягается.

— Даже не знаю. — Поднимаю бокал и, чтобы занять рот, делаю еще один глоток вина. Когда мы встречались, мама Остина была не самым приятным человеком на свете. Не поймите меня неправильно: она любит сына и прекрасная мать, но я ей совсем не нравилась, и она постоянно давала это понять.

Остин берет меня за подбородок, откидывает мою голову назад, заставляя посмотреть на него.

— Кое-кто в городе уже проинформировал ее о наших отношениях, — сообщает он.

— Великолепно, — ворчу, заставляя его улыбнуться.

— Просто поужинаем, — тихо говорит он.

— Конечно, — соглашаюсь, но обещаю себе, что выйду на холод с мокрыми волосами и в одном полотенце, так что к тому времени, как она приедет, подхвачу воспаление легких и не смогу с ней поужинать.

— Все будет хорошо.

— Знаю. Ты будешь со мной, так что я не волнуюсь. — Пытаюсь улыбнуться, но почти уверена, что у меня выходит какая-то гримаса.

Прижавшись ко мне, он кладет мою голову себе под подбородок и бормочет:

— Ей никто не нравился.

— Что, прости? — Откидываю голову назад, чтобы снова встретиться с ним взглядом.

— Ей не нравилась ни одна женщина, с которой я встречался или жил. Честно говоря, она бы рассказала им о тебе, представив нашу историю как романтическую трагедию.

— Она ненавидела меня, — напоминаю, качая головой.

— Детка, их она ненавидела еще больше.

— Я совершенно не воспринимаю это как комплимент, — бормочу, заставляя Остина усмехнуться.

Покачав головой под его подбородком, расслабляюсь, наблюдая, как горизонт полностью поглощает солнце, оставляя на небе розоватый след.

— Устала? — Он облизывает мне шею, вызывая по всему телу мурашки и заставляя соски затвердеть.

— Нет, — улыбаюсь, прижимаясь шеей ближе к его рту.

— Хм.

Я чувствую его улыбку, затем мы поднимаемся и направляемся к дому, проходя через пустую гостиную, вверх по лестнице и в спальню, где он укладывает меня на кровать.

— Мне нужно переодеться. — Пытаюсь сесть, но руки Остина по обе стороны от меня и нависающее надо мной тело заключают меня в капкан, мешая двигаться.

— У тебя с собой только трусики и зубная щетка, — напоминает он, в то время как его руки скользят мне под свитер, пробегая по животу.

— Знаю.

— Тебе не во что переодеваться.