Бороться и искать

Катя стряхнув с себя восторженное оцепенение, вызванное размеренными движениями Меньши, взглянула на его лицо и снова забыла о времени. Сильнее всего сейчас хотелось девушке подойти к кузнецу и, утерев его лоб рукавом вышитой рубахи, поцеловать эти синие глаза, которые смотрят с хитрым прищуром.

– Ну-ну, слюни не распускай! – Любава как всегда подошла неслышно и больно ткнула в раненый бок локтем. – Видишь, стерегут его, смотри, глаза повыцарапывают тебе здешние девки.

– Да ну…

– Меня не обманешь, голубка. Я такие дела сразу примечаю! – шепнула ведунья на ушко новоиспечённому Вакуле.

Любава вошла в кузницу и тихо заговорила с Меньшей, он что-то отвечал, но глаза его неотступно следили за Катей. Девушка чувствовала этот пронизывающий взгляд и покрывалась мурашками волнения. Кузнец явно пытался раскусить её, все невербальные сигналы, посылаемые его телом, говорили об этом. Знать бы ещё, что его настораживает в ведуньином помощнике. Нелепый наряд? Молчаливость? Умение обращаться с холодным оружием?

Меньша кивнул Любаве, скинул фартук, свистнул мальчонке, что играл рядом с кузней, и что-то шепнул ему на ухо. Малец подорвался с места и скрылся в переулке. Пока богатырь утирался и одевался, девушки, взволнованные его сборами, стали переговариваться и, наконец, та, что побойчее, спросила:

– Ждать ли тебя кузнец вскорости?

Меньша широко улыбнулся, продемонстрировав не только крепкие белые зубы, но и неожиданные ямочки на щеках, подошёл к девице почти вплотную и негромко ответил. Зардевшаяся красавица прыснула в рукав и, взяв за руку подругу и оглядываясь через шаг на молодца, пошла прочь. Из переулка показался здешний кузнец, кивнул Меньше и принялся переодеваться.

Дружинник отвязал вороного, вывел из-под навеса с коновязью, но верхом садиться не стал, повёл в поводу. Любава же с Катей взобрались на лошадей и неспешным шагом двинулись за Меньшей. До дома ведуньи они добирались заметно дольше, чем это произошло бы до пожара.

Дороги развезло, в некоторых местах, сваленные в кучи, лежали обгоревшие брёвна и скарб, бегали заполошные курицы. Изредка слышался голос очередного княжеского глашатая, кричавшего, что помощь окажут всем, что требуются мастера по дереву, плотники, что вдовы и сироты могут прийти на ярмарочную площадь, где княжна Мэрит кормит всех голодных. Словом, социальную политику Могута выстраивал грамотно.

Любава охнула, выведя Катю из раздумий: с их полуобгоревших ворот кто-то снял петли, и наполовину чёрные створы стояли теперь, сиротливо приваленные к частоколу. Во дворе картина была не менее удручающей. Дом остался без крыши – она рухнула внутрь, погребя под собой всю обстановку. От кибитки остался чёрный скелет, а останки сарая выглядели, как обгоревшая нижняя вставная челюсть.

Все трое молчали, говорить особо было не о чем. Чтобы восстановить дом требовались мужские руки, а они в этот момент как раз ощупывали дубовые столбы, на которые предстояло снова навесить ворота.

Любава прошла в дверной проём и осматривала всё внимательно, пытаясь обнаружить целые вещи под головёшками. Катя привязала Серко и кобылу к железному кольцу. Состояние дома было пугающим, но только начался июнь, и пусть ночи еще были прохладными, но морозов точно не будет, пережить потерю крова будет значительно легче.

– Верхние брёвна, венец, крыша, – будто диктуя кому-то задание на дом, бормотала Любава. – Сараюшку какую-никакую… Печка. Печка-матушка, цела ли ты, ждёшь ли нас?

Ведунья раскидывала головёшки и шла вперёд, перешагивая, перелезая, пачкаясь в золе.

– Цела! Слышь? Цела печка-то! – женщина повернула к Кате вымазанное сажей лицо. – А коли она цела, то и нам не пропадать!

– Любава, я сегодня останусь, помогу, чем смогу, перетаскаю погоревшее. – Меньша по-хозяйски огладывал фронт предстоящих работ.

Любава кивнула, продолжая освобождать печку.

– Вакула, воды натаскай! Дождевая бочка полная, но того нам мало будет, в горшки набери. И рану береги, а то потом возись с тобой хворым…

Катя послушно подхватила уцелевшую в пожаре, чуть подкопчённую огнём бадейку и направилась к колодцу. Она напряглась, когда на её руку, поворачивающую ворот, легла смуглая мужская ладонь, и вкрадчивый голос тихо произнёс:

– Как дела, практикантка?

Любава нагнулась, чтобы помочь Меньше вынести из дома длинную жердь, но вдруг резко выпрямилась с пустыми руками. Дружинник непонимающе глянул снизу и нахмурил брови:

– Что?

– Недоброе рядом. Беда ходит вокруг. Сходи-как глянь, как там Вакула. Не жалуют у нас чужаков, вдруг кто обидеть решил?

Меньша вытер руки о штаны и, оправляя кушак, пошёл на улицу. Любава поднесла руку к затылку: каждый раз она чувствовала ведьм, оборотней и колдунов именно этим местом. Здесь из лёгкого сначала покалывания разрасталась тупая головная боль, предвестник, который ни с чем не спутаешь. Сейчас совсем рядом с её спутниками находился злой человек, и кто знает, чего ему надо.

Катя попыталась вырваться, но железная хватка не ослабевала.

– Пусти!

– Не могу. Разговор есть. Важный. Как твоя жизнь.