Бортовой журнал 5

Раны в паху, полученные герцогом Наваррским при взятии Наварры, мешали ему в занятиях государственными делами. Я не знаю, в какую часть тела ранены нынешние отцы.

Пожалуй, есть одно место, очень близкое к паху. Разговаривайте с ними о ране. Рассказ о полученной ране облегчает солдату боль.

* * *

Все, о чем я говорю, имеет отношение к национальной безопасности.

Так мне, по крайней мере, кажется.

И еще мне кажется, что национальная безопасность – это что-то вроде сточной канавы, куда в конце концов должны попадать: экономика, политика, ученые, люди, идеи, деньги, открытия.

Поговорим о деньгах. Поговорим о том, как они туда попадают.

В науку, разумеется, потому что именно с нее все и начинается. И тут я не имею в виду нана-технологии (я не оговорился: не «нано», а «нана»), потому что к деньгам это отношение уже имеет: «на» и еще раз «на», а вот к технологии пока не очень. Там, где деньги, настоящей науки нет.

Настоящая наука там, где тебе не дают денег, а ты все производишь и производишь.

Спереди прекрасный фасад, лестница, пара коридоров с отреставрированными дверьми – здесь помещаются дирекция, администрация, а потом – старье облезлое, куча проводов и хлама в закуточках.

Спускаемся ниже: ба! – вот и компрессоры, голландские и немецкие агрегаты для получения жидкого азота и гелия.

А вы знаете, что на Луне скоро будут добывать гелий? Его там полно. Добудут гелий и спустят его на Землю. А на Земле куда идет гелий? Ни за что не догадаетесь. По некоторым данным, до 90 процентов всего добытого на Земле гелия идет. на надувание воздушных шариков – вот это я понимаю, очень символично. Оставшиеся 10 процентов идут на науку, на охлаждение образцов. Их можно охладить аж до 2 градусов по Кельвину.

Вот тут и начинается настоящее колдовство. Денег нет – а оно вращается.

Зарплаты нет – а лазерную установку, что только что не работала, запустили с помощью чуда.

Тут много чудес. Нужен микроболтик – включаем станок, а за него становится настоящий маг– есть болтик. Надо срочно заварить дырку на танке с жидким азотом – и заваривают, капая припоем на рожу, лежа на голой земле.

И потом – идеи, идеи, идеи – они роятся, роятся, роятся. Нужно забетонировать три метра в глубину – на тебе три метра. Нужно отшлифовать бетон – есть технология такой заливки и шлифовки.

Нужно это и это, чтоб вылетело это, – получите! Они даже говорят на своем, выдуманном, языке: «Зы, ра, зы, да!» – и тот, другой, все понял и уже несет тебе эти «зы» и «ра».

А деньги? Январь, февраль – ничего, просто ничегошеньки; март, апрель – по 500 рублей на брата; потом май – полмесяца празднуем, а потом – опять ничего; июнь, июль – чего-то, но не очень; август, сентябрь– по 500 рублей на брата; октябрь, ноябрь – тоже ничего. Наступает декабрь.

ДЕКАБРЬ НАСТУПАЕТ!!!

Его тут ждут, как маму, как египтяне ждали разлива Нила.

В декабре можно получить многие миллионы от нашего казначейства.

В декабре можно рассчитаться с долгами, потому что поставщики уже привыкли получать все только раз в году.

Правда, казначейство может дать деньги 1 декабря, а потом объявить, что финансовый год у них кончается 15 декабря. Не освоил деньги – надо их опять вернуть в казначейство, а на следующий год получишь меньше ровно на ту сумму, что не освоил в этом году – о как! Это вечное соревнование казначейства и ученого люда, Министерства финансов и настоящей науки.

– А за пятнадцать дней деньги освоите?

– Освоим!

– А за десять дней?

– Сделаем!

– А за пять?

– Конечно!

– А за один?

– Запросто!

Но это же куча бумаг, отчетов, справок из налоговой – хи-хи!

Но это же беготня, нервы, слюни, слезы, посредники, подрядчики – еще раз хи!

Они же ждали денег целый год! Неужели ж они теперь их не освоят?

Освоят, скушают, съедят, слопают! Уж будьте покойны.

А что потом?

А потом для некоторых будут Нобелевские премии и вечная жажда наград.

К чему мы все это?

Да все к тому же – к нашей национальной безопасности.

* * *

Истерики только для ненастоящих. И как при этом приятно ощущать себя настоящим. Тут про меня снимали кино («Истории в деталях»), а потом перед показом (я уселся, вся моя семья вокруг) ведущая называет меня. Андреем. Я даже обалдел, а потом звоню им и говорю: кажется, я – Александр.

Потом мне перезванивает ведущая в очень грустном настроении, и я ее начинаю успокаивать, мол, с кем не бывает, и потом, меня все время путают, я – то Андрей, то – Алексей, то и вообще – Витя.

Смешил ее всячески.

* * *

Вчера спросили: думаю ли я о России. Я ответил, что хотел бы не думать.

Почему? Ну не думаю же я о воздухе. Если я дышу, не задыхаюсь, то и не думаю. В этом случае меня не интересует, много ли там кислорода.

А вот если мне воздуха не хватает, и у меня учащается дыхание, я задыхаюсь, то тогда я начинаю лихорадочно его измерять. Каждые пять минут.

На том конце телефонной трубки ответили: – А-а-а, понятно.

Я положил трубку и подумал, что и действительно, наверное, было бы здорово, если б все настолько было чудесно, что я и не замечал бы вовсе, как все это здорово.

А так – все лезет и лезет. На глаза. И – вопросы, вопросы, вопросы.