Бортовой журнал "Синей птицы". Том 2. Поворотный момент

Тон уставился на глотающих ртом воздух, гребущих плавниками и шевелящих хвостами золотых рыбок, мелких неонов, усатых сомиков и прочую живность. При этом в невесомости не было ни верха, ни низа, но рыбёхи всё равно старались развернуться спинами к лампочке — к условному небу. Когда из темноты под столом вынырнула большая, сантиметров сорок длиной, зубастая щука, схватившая разноцветного карася, Тон вздрогнул от неожиданности.

— Чё-та я не́рный стал, — пробурчал он и поплыл к следующему люму.

А там панка чуть не стошнило. По отсеку плавало тело в оранжевом комбезе, и выглядело тело словно пирог, от которого прямо на ходу откусили несколько кусков, вырвали зубами. Рваные раны были большими, намекая на размер челюстей не меньше, чем у бультерьера. И в ране копошились рыбёхи уже другого плана.

— Это явно не они убили, — проронил Потёмкин, заглядывая через плечо. В какой-то момент стекла их шлемов негромко стукнулись друг о друга.

— Д я понял, чё не они. Зубы не того калибра, — огрызнулся Тон, разглядывая несколько красно-зелёных пираний, ухватившихся за мясо и бешено дёргающих всем телом, чтоб оторвать побольше. Там же свивались в узлы черные угреподобные миксины. С другого края петляла, принюхиваясь к трупу, полуметровая серебристо-голубая акула. — Жуть. Чем они ещё контробанили? — продолжил панк и отвернулся от иллюминатора. Вакуум не проводил звуки, и пир генно-модифицированных хищников проходил в тишине. От этого было ещё абсурднее.

— Думаю, тем же, что ими пообедало, — отозвался Потёмкин.

* * *

Михаил сидел у самой раскрытой аппарели атмосферника, нервно перебирая пальцами по пистолетной рукоятке и прикладу пулемёта, уперев его в плечо. Экран прицела распознавал своих, обведя зеленёным контуром, как в компьютерных игрушках, и обозначив подписями. Вот княжич. Вот две парочки панков облегают станцию по кругу. Вот Потёмкин и Тон плавают от люма к люму.

В общем чате то и дело возникали диалоги, а напротив аватарок подёргивались эквалайзеры, обозначая говоривших.

Рядом с навигатором приземлилась Розка, сразу же примагнитившись попкой к железке. Она немного посидела молча, а потом стала бросать косые взгляды на Михаила.

Вскоре не выдержала и принялась мелко-мелко пододвигаться навигатору, пока их скафы не соприкоснулись.

— Слы-ы-ышь, — не громко протянула она, — а ты давно на «Птахе»?

— Угу, — буркнул Михаил, не отрывая взгляда от прицела и ощущая, как едва заметно вибрировал пулемёт, по радиатору ствола которого циркулировала охлаждающая жидкость. Это насосы передавали гул своей работы по шлангам и наполняющей их упругой среде.

— Слы-ы-ышь, а тут всида́ такой дрин?

— Чего? — переспросил Михась, не поняв сленга.

— Ну адреналин, — пояснила Розка.

— Не, только последнее время. Обычно мы либо подолгу висим на орбите какой-нибудь планеты, чаще всего Земли, либо дрейфуем в межзвёздном пространстве, ожидая пока Нулька не отдохнёт перед очередным прыжком. Это сейчас дикая движуха.

Розка выслушала, выдержала паузу, а затем посмотрела своим большими розовыми глазищами с механическими диафрагмами на Михаила в упор и игриво улыбнулась.

— Слы-ы-ышь, — в третий раз протянула она, — а ты кинешь за меня лайк перед вашим боссом? А то я тут крутнула мысль, что хочу остаться с вами и перебраться на саму «Птаху».

Розка продолжила уже тише, а голос стал бархатно-воркующим.

— С меня будет с процентами. У меня тока глаза ненастоящие, сё остальное оч даже настоящее и оч даже живое. Есь паньмаешь о чём я.

Она опустила руку на ногу Михасю и стала поднимать выше.

— Я такое сделаю. Так дам, что не уползёшь.

Навигатор, скитающийся по космосу без женского внимания уже почти месяц, тяжело засопел, а Розка стала перечислять, после чего навигатор не сможет уползти.

— Хватит порнухи в общем чате! — взорвался эфир криком Петровича.

— Да ладно, прикольно же. Полюбас лучше ракет в морду и людоеды, — усмехнулся кто-то.

— Не отвлекаемся! Михась, не поддавайся на провокации! — прокричал княжич.

— Мне кажется, уже поздно, — усмехнулся Петрович, — если не пойдём навстречу, у него случится истерика.

— Розка, а чё дальше-то ему сделаешь? Интересно же, — раздался голос одной из её подельниц.

— Живые! — оборвал неразбериху крик Потёмкина. — Здесь живые!

* * *

Изнутри по толстому овальному стеклопакету, отделяющему утопающую почти в полном мраке каюту от смертоносной пустоты космоса, часто-часто и очень неловко били человеческие ладони. И ладони не принадлежали пирату, потому как запястья перехватывали широкие пластиковые стяжки, какие используются силовиками для обезвреживания задержанных. А ещё ладони принадлежали полностью раздетой девушке с искажённым паникой лицом.

Слегка подрагивающий в руках Тона фонарь высветил в глубине помещения ещё несколько человек: две девушки и три ребёнка. Но кроме них там размахивал пистолетом и что-то орал пират, одетый в выцветший желтоватый комбез. Наверняка требовал, чтоб пленница вернулась на место.

— Дерьмово, — прорычал в эфире Потёмкин.

Почти одновременно с ним заговорил и панк:

— Босс, а если б линия среза того этого… ну, по заложникам?