Бортовой

Пластинка голографического проектора, прикреплённая магнитным держателем к стене, развернулась в картину. Вернее, в окно, открытое в летний полдень, такой яркий и праздничный, какой бывает только у тёплого побережья. Гора ослепительно белых парусов над тёмным корпусом – это барк «Седов», один из старейших парусных кораблей Земли, что ещё выходят в море. Оригинал картины можно увидеть лишь несколько раз в год: маринист Редченко наотрез отказывается продавать сами полотна, зарабатывая на жизнь выпуском бумажных и цифровых репродукций, а также устраивая именные выставки. Учитывая несомненный талант и популярность, доход у него неплохой, даже при условии дележа прибыли с издателями и галереями. При этом живёт он очень скромно. Я знал его лично, ещё в прошлой жизни. Эксцентричный человек, одевался всегда вызывающе ярко, был лохмат и бородат, почти как Том, и постоянно курил дешёвые сигареты. Но то, что выходило из-под его кисти, было живым, почти одушевлённым. Словом, самый обычный гений. Большая репродукция картины «Барк „Седов“» с его автографом украшала мой прежний дом. Что ж, если Щербаков посоветовался с моим отцом, ничего удивительного, что теперь рубку украшает цифровая копия той же картины. Правда, без авторского факсимиле.

Пока я, будучи в «растрёпанных» чувствах, благодарил Виктора Петровича, на площадке у корабля появился Эрнест. Интересно, он в курсе насчёт дня рождения космического корабля? Оказалось, да. Подарком мне любимому стала эксклюзивная цифровая библиотека русской классики девятнадцатого-двадцатого веков в оформлении лучших компьютерных художников современности. Братья Мацунори, явившиеся следом, преподнесли капитану-сан японскую миниатюру двадцать первого века на настоящем шёлке. И где только добыли, красавцы… Ник не был оригинален – принёс прозрачную пластинку размером с ладонь, на которую были записаны сотни фильмов на историческую тематику. Том объявил, что в честь дня рождения капитана организует праздничное застолье прямо на борту. Но Вуур, явившийся, как обычно, последним, добил всех, в том числе и меня. Чуланец умудрился купить статуэтку богини Маат времён Нового царства. Причём не новодел из тех, что продаются на любом базаре Египта, а подлинную, с сертификатом каирского музея, подтверждённым заключением независимого эксперта. Представив себе сумму, в какую обошлась и покупочка, и экспертиза, я едва не отключился. Впрочем, на Чулане принято делать только дорогие подарки, но лишь членам семьи.

– Разумеется, моя кровная семья – это мои чтимые родители, моя супруга и её чтимая матушка, а также моя малолетняя дочь, – невозмутимо пояснил Вуур. – Но мне нравится человеческая традиция чтить также и душевное родство… Надеюсь, я не сказал глупость?

– Это не глупость, – ответил ему Эрнест, наш человек-гора. – Совсем не глупость. Просто у нас такие дорогие подарки ко многому обязывают.

– Я также очень многим вам обязан… мои друзья, – чуланец сцепил пальцы замком и склонил голову: поза великого почтения. – Скоро исполнится земной год с тех пор, как мы стали экипажем «Арго». Нам ещё немногое пришлось пережить вместе, но я ни разу не пожалел о принятом решении попроситься на эту службу. Я весьма признателен и тем людям, которые удовлетворили мою просьбу. Свой долг им я могу вернуть достойным служением. Но вы… вы моя духовная семья. Именно это я хотел сказать своим поступком.

– Спасибо, друг. Спасибо.

Почему мой голос звучал так, будто в горле стоял комок?..

Я – человек. В первую очередь потому, что рядом вы. Моя команда. Мои друзья. Моя, как выразился Вуур, духовная семья, точнее не сказать. Вы не даёте мне забыть о моей человеческой сути.

Спасибо.

Наш научный гений явился за три часа до старта.

Джимми Морган выглядел так, будто прилетел последним рейсом и едва не опоздал. На площадку он влетел почти бегом, автоматическая тележка погрузчика, тянувшая поклажу, едва за ним успевала. Следом за ним и его багажом неслась дежурный офицер безопасности, исландка Гуннхильд Бьёрнсдоттир – монументальная сорокалетняя дева нордической внешности и такого же характера. Самая занудная бюрократка из всех, кого я знал в обеих жизнях. Чтобы вывести её из равновесия, нужно было совершить нечто немыслимое. Например, не расписаться в журнале регистрации пропусков. Судя по сцене, которой я стал свидетелем, именно это и произошло.

– Мистер Морган, остановитесь! – громогласно восклицала валькирия, размахивая полупрозрачным планшетом-регистратором. – Вы нарушаете протокол! Остановитесь, иначе я буду вынуждена вызвать охрану!

– Отвяжитесь, офицер, не видите, что ли – я чуть не опоздал из-за этих ваших формальностей! – огрызалось на бегу молодое дарование.

– До старта больше трёх часов!

– А оборудование погрузить?

– Вам что, так тяжело закорючку в планшете поставить? Остановитесь, кому сказано!

– Да ну вас… Потом распишусь!