Бортовой

«Полковник Лемешев», – представился мысленный голос, и я вспомнил этого человека. Невысокий, квадратный, совершенно седой в свои полста с небольшим, человек с холодным взглядом желтовато-карих глаз. Начальник даже не отдела безопасности, а особого отдела в самом отделе безопасности. Того самого, что должен следить не за внешними угрозами или излишне длинными языками сотрудников военных баз, а за высоким начальством. Эти напрямую подчинены даже не Генштабу, а всеземному министерству обороны. Вернее, конкретно его главе и тем, кого министр наделит особыми полномочиями. Соответственно, и отбор в этот отдел тоже особый.

«Мне сообщить личный код?» – полковник неверно истолковал моё молчание.

«Нет, не нужно, товарищ полковник. Я вас помню».

«Очень хорошо, товарищ капитан, – в его мысленном голосе мне почудилась холодная ирония. – Эрнест очень лестно о вас отзывается. Говорит, у вас стальная выдержка».

«Просто я тормоз, как все пилоты, – я не удержался и съязвил. – Пока испугаюсь, уже бояться нечего. Извините, товарищ полковник, но разговор о выдержке меня настораживает. Что-то случилось?»

«Случилось. Помните Фальконе, аргентинца с „Ариадны“, которого вы вытащили с планеты Этна-четыре?»

«Да».

«Он дал кое-какие показания по делу катастрофы его корабля. Даже соглашался на сканирование памяти, чтобы вспомнить самые мелкие детали. Но только неделю назад врачи сочли его достаточно окрепшим для этой процедуры. Память у него эйдетическая, образная, и мы получили с ментосканера довольно чёткую запись… Я сейчас перешлю вам один её фрагмент. Посмотрите. Кое-что должно показаться вам знакомым».

Файл был сжат для максимально быстрой передачи. Запись с ментосканера, понятно, уступала по качеству записи с видеокамер, да и личность аргентинского итальянца наложила свой отпечаток на воспоминания. Но момент и впрямь крайне интересный. Фальконе был связистом и как раз заглянул в рубку, чтобы сообщить капитану о внезапном выходе из строя внутренней и внешней систем связи. Вряд ли он придал значение тому, что в тот момент попало в поле его зрения.

На большом голоэкране рубки виднелась картинка с одной из обзорных камер, развёрнутых в сторону кормы. И там, едва заметный, но узнаваемый, болтался сетчатый шар с «тубусом» – хорошо знакомая мне противодесантная армейская мина. Даже слишком хорошо знакомая. Помнится, от разноса движка «Арго» спасла только моя здоровая паранойя.

«Вы правы, это зрелище мне кое-что напомнило, – мрачно проговорил я, затирая не только файл, но и следы его пребывания в кластере. – Значит, нам уготовили судьбу „Ариадны“? Зачем?»

«Затем, что вы были бы пятым исследовательским кораблём, пропавшим без вести в космосе, – совершенно серьёзно ответил Лемешев. – За пять лет. Не многовато ли для одной станции?»

«Диверсант был не с Земли, хоть и человек».

«Ваш диверсант – тупой исполнитель с загаженными идеологией ненависти мозгами. Наверное, вы тоже задумывались, каким образом его внедрили к вам на борт вместо настоящего сокурсника вашего старого друга? Не могли не задуматься. А мы пошли по следу и наткнулись на два подозрительно своевременных самоубийства. Официально расследование приостановлено за отсутствием обвиняемых, но неофициально, через третьи руки, кое-что узнать удалось… Эрнест сейчас говорит с коллегами по учёной части, но у него на коммуникаторе уже лежит свежая инструкция. Вам придётся работать вдвоём, чтобы избежать нестыковок и утечек. Чуть позже он сообщит вам некоторые подробности. А я пока должен сказать лишь одно: в последние два года на некоторых военных кораблях наблюдается ненормально большое количество рапортов о переводе в течение первого полугода службы. Все они, до единого, приписаны либо к пограничной базе „Кеплер“, либо собственно к Земле. Ваш брат служил на „Кеплере“, в персонале самой базы, мы уже аккуратно расспросили его. Факт подтвердился. Так что будьте крайне осторожны в общении. Особенно с земными кораблями».

«Постойте… „Кеплер“ – это же самое угрожаемое направление, если речь идёт о хебеарах, – мне стало не по себе. – Я сам на том векторе срочную проходил. Если там что-то не так, то…»

«Дело не в хебеарах, – или мне показалось, или Лемешев поморщился при этих словах. Выражение соответствующее. – Дело в нас самих. Вы никогда не узнаете всего, и это естественно. Но повторяю ещё раз: будьте крайне осторожны в общении. В особенности вы, лично. Если „Ариадну“ хотели просто уничтожить, попутно скрыв кое-какие следы, то вы должны были, лишившись хода и связи, остаться в целости и сохранности. Таково было задание диверсанта. Вывод?»

«Им… ну, этим самым, кто его послал – за каким-то хреном понадобился я сам».

«Ещё выводы?»

«На станции стукач. Возможно, не один».

«Теперь понимаете, почему я дважды попросил вас быть осторожным?»

«Я понял с первого раза, товарищ полковник».