Борцы с нечистью. Том 1

Наконец леса разошлись, огибая луг, на котором и располагалось Залесное. На первый взгляд — непримечательное поселение, какие Лёха за время пребывания в этом мире наблюдал уже несколько раз. По видимой ширине Залесного юноша грубо прикинул, что жителей в нём чуть больше тысячи. Народ занимался своими обычными делами: вон городовые стрельцы несут службу, крестьяне трудятся в поле, мужики рубят дрова и мастерят что-нибудь, снуют бабы с бельём или кадками, бродят куры и гуси. У края Залесного виднеется деревянная церковь. Ничего выдающегося.

Но иного мнения придерживался Олег как уроженец этого мира. Бывалый воин отметил непривычную тишину для поселения таких размеров. Собаки не встречают гостей беспорядочным лаем, хотя он должен слышаться за версту до Залесного. Не попадаются привязи с лошадьми, будто жители стараются не оставлять их на виду под открытым небом. Да и сами люди ведут себя не в пример тихо, переговариваясь пониженным голосом, будто стараясь не разбудить кого. На гостей смотрят искоса или, наоборот, уж слишком пристально, однако без любопытства и вообще без явного выражения.

«Отец» и «сын» уплатили пошлину, чтобы получить право продавать привезённое, и заехали в центр Залесного — на торг. Здесь помимо новоприбывших было ещё несколько приезжих купцов.

— Перекусим, а потом разложим товар, — сказал Олег, когда выбрал место.

С ними соседствовал словоохотливый купец, торговавший разными инструментами. Он сразу завёл разговор с новой компанией, представившись Еремеем. Олег, имевший до этого хмурый вид, оживился и поддерживал болтовню расспросами.

— Частенько торгую в Нижегородском уезде! — сообщил Еремей. — И под конец пути всегда сюда заезжаю. Народ здесь не сказать, что радушный, но что-нибудь да покупает.

— Мы вот с сыном первый раз заглянули. Хотя запугивали нас не ехать той дорогой. Дескать, лихие люди и нечисть там хозяйничают.

— Брехня! — отрезал Еремей. — Я сколько лет хожу, а никто на меня не нападал. Благо люди Михаила Воротинского со всякой тварью справляются. Неча бояться. Ну, как сказать… не хуже здесь, чем где-либо ещё!

Интересовался Олег и многими другими вещами, к делу отношения не имеющим: большой политикой, погодой, семьёй и так далее. А между прочим как бы невзначай спрашивал о творящемся в Залесном. Входящий во вкус Лёха подыгрывал, добавляя малозначительные комментарии. Получалось не очень — судя по короткому строгому взгляду Олега, будто призывающему помалкивать.

Иногда кто-нибудь из местных подходил к торговым рядам и тогда Олег показывал такую деловую хватку, какую Лёха никак не ожидал обнаружить в обычно немногословном суровом мужике. Певучим залихватским голосом он расхваливал перед покупателем плоды огородного труда, сопровождая это размашистыми жестами. «Его бы в магаз, где я работал продавцом-консультантом, — восхитился Лёха. — Если в мой мир попадёт, то не пропадёт».

Пока Олег «сидел» на ушах у покупателя, Лёха заметил, как по краю торга в сторону церкви шла пара женщин. Они были одеты в крестьянские платья, а лица скрывали за платками. Юноша не обратил бы на пару особого внимания, не покажись походки знакомыми. К тому же одна женщина имела могучее телосложение, так что одежда большого размера обтягивала крупные формы, тогда как другая женщина отличалась стройностью, которую не могло скрыть длинное широкое платье.

— Не зевай, сыне! — Олег пихнул Лёху, боковым зрением следящего за Ириной и Евдокией. — Подай вон ту капусту.

Когда начало смеркаться, «отец» и «сын» свернули торговлю, — мало что продав несмотря на старания Олега — и отправились на постоялый двор.

На полпути перед повозкой выскочил сгорбленный человек, напугав коня.

— Пр-р-р! Куда прёшь! — крикнул Олег.

Облачённый в грязные лохмотья человек с хохотом то ползал перед лошадью на четвереньках, то неистово отплясывал.

— Это, как его, юродивый что ли? — изумился Лёха.

— Игла! Игла! Игла! — повторял безумец, смеясь и дёргая себя за всклоченную бороду.

— Уйди с дороги! — Олег пригрозил плетью. — Тьфу, чуть не раздавил.

— Игла! — человек вытаращил глаза, что контрастно смотрелись на измазанном грязью лице. — Кто вошёл — не уйдёт!

— Василий, отстань от добрых людей! — к повозке поспешила тётка, похоже, из местных. — Вы уж простите его, умом тронутый. Давай-давай, отходи!

Она схватился безумца за шиворот и потянула с дороги.

— Адописные иконы! — взвизгнул Василий напоследок.

Отъезжая, «отец» и «сын» ещё долго слышали обрывочные фразы безумца.

На постоялом дворе оплатили ночлег, и отправились в корчму. Там Олег рассчитывал выведать что-нибудь полезное у местных пьяниц. Однако народа здесь собралось немного и обстановка невесёлая для питейного заведения: несколько человек сидят поодиночке у стен и вовсе не имеют того общительного настроя, который приходит с кружкой-другой пива. Напротив, все мужики смотрелись замкнутыми и погружёнными в свои мысли больше, чем в хмель.

Когда Олег принёс на стол снедь, Лёха первым делом схватился за кружку, предвкушая пробу алкоголя иной эпохи.