Боруэлла

«…Мама очень удивлялась тому, что на мне стал появляться загар. Больше всего её беспокоило то обстоятельство, что к зиме он стал усиливаться. И выгоревшие волосы… Наверное, она смогла бы сделать правильные выводы, если бы Ясик выглядел так же. Но загар к нему приставал плохо.

– Я не солнечный, я – лунный, – сказал он мне однажды.

Как мог, я успокаивал маму, но она считала причиной моего загара какую-то загадочную болезнь. Волновалась, пила валерьянку. И успокоилась, лишь сводив меня к врачу. Мне назначили обследование, и окончательный диагноз был следующим:

– Совершенно здоровый ребёнок. А насчёт загара вы, мамочка, не волнуйтесь. Может, мальчику просто есть где загорать?

И почти каждый день мы бродили по своим солнечным мирам, где людям нужно было говорить правильные вещи. Где нужно было помогать и подсказывать.

А ещё там было солнце и море. Если шёл дождь, то он был тёплым. Если нам встречались незнакомые люди, то они улыбались. Там все знали Ясика и всегда называли его по имени. И, что самое удивительное, все люди в наших солнечных мирах знали меня…

Однажды к нам подошёл серьёзный пожилой мужчина.

– Давно не виделись, Ясик, – сказал он. – Здравствуй.

Ясик поздоровался, а мужчина внимательно посмотрел на меня… и улыбнулся.

– Нашёл, значит, – сказал он Ясику.

– Нашёл… – тихо сказал Ясик.

– Дед Фёдор, – представился он мне и протянул руку. – Очень рад встрече, Артём.

А вчера в одном из миров я встретил свою собаку. Нет, она была не совсем моей – шла рядом с женщиной. Но эта их удивительная внешняя схожесть… Собака, увидев меня, вовсю завиляла хвостом и радостно затявкала. Подбежав, она остановилась и показала пантомиму «собака – лучший друг человека». Моя школа!

Но иногда Ясик уходил сам.

– Тебе туда пока нельзя, – говорил он. – Для тебя это ещё слишком далеко…

Я не обижался».

Бумаги, которые якобы должны были изучать мальчишки, лежали на столе нетронутыми. Петька слушал часы и записывал продолжение Тетради, а Борька делал домашнюю работу. Они договорились, что через какое-то время поменяются – Борька будет записывать продолжение Тетради, а Петька будет списывать то, что нарешал Борька. Так будет справедливо, подумали они.

Часы оказались на редкость дотошными. Они медленно диктовали текст и, если Петька допускал ошибку, скрипуче ворчали. А один раз так разволновались («Как можно в таком простом слове допустить ошибку! Кому мы доверяем такой бесценный текст…»), что совсем не вовремя пробили. Бабушка, которая смотрела телевизор в соседней комнате, испугалась и пришла посмотреть, что случилось. Поднялась на цыпочки, критически осмотрела часы и, не найдя ничего подозрительного, спросила:

– Часы били?

– Не-а! – невозмутимо сказал Петька.

Борька гневно посмотрел на него и сказал:

– Били. Бабушка, это я. Нечаянно. Я больше не буду.

Бабушку такой ответ вполне устроил. Она улыбнулась:

– Ничего страшного, Боренька. А то я подумала, что сломались.

«Вы нас до инфаркта доведёте», – буркнули часы. Петьке они представлялись старым седым учителем – добрым, но, как говорится, справедливым…