Босая для сурового

По коже сразу же стая мурашек проносится. Мне холодно, а еще как-то щекотно даже от того, что мужчина меня видит. Быстро подползаю к изголовью кровати, натягивая футболку длинную ниже на ноги, колени свои закрывая. Под ней две пары трусов. На всякий случай.

Руки невольно прижимаю к ноющему животу, но убранное одеяло заставляет быстро убрать их, и это не остается незамеченным. Всеволод смотрит на меня в упор, а мне под землю хочется провалиться от взгляда этого его хищного.

– В чем дело, ты заболела?

– Нет.

– Еще раз соврешь, выпорю.

– Это не болезнь.

Выдавливаю из себя еле-еле, пальцами перебирая край футболки. Господи, ну почему все так сложно?

– Какого хрена тогда ты лежишь тут пластом весь день с видом умирающего?

– Нормально со мной все. Просто встать не могу.

– Причина?

Молчу, не могу выдавить и слова. Стыдно. Только перед Всеволодом такое со мной. Как придурошная становлюсь, ей Богу. Тигр смотрит прямо на меня. В его глазах огонь опасный разгорается. Он теряет терпение.

– Причина.

Более вкрадчиво, низко, и я больше не выдерживаю этого напора. Хочет знать, ладно, не проблема.

– У меня месячные начались, ясно?! А прокладок нет. И купить не на что.

И живот еще болит у меня, сильно.

Выпаливаю на одном дыхании, руками к животу прикасаясь. Всеволод Генрихович же чуть ли не давится от этого моего признания. Пауза в воздухе повисает неловкая, я прямо чувствую этот заряд электричества между нами. Снова не то сказала. Опять двадцать пять.

– Весь день прошел уже. Почему не пришла ко мне, не сказала?

– Вообще-то я приходила. Утром еще. Вы были заняты.

– Чем?

– Лизой.

Едва ли выдавливаю это из себя, хотя знаю прекрасно, он заметил утром, что я их видела. Сам же прогнал меня. Я пялилась на них, как какая-то больная маньячка. Мне стыдно перед ним. Только перед ним одним такое дерьмо со мной происходит.

Вижу, как сильно ходят желваки у мужчины, после чего он берет одеяло и укрывает меня им обратно.

– Хм…Тебе привезут что надо. Через час.

После этого Арбатов просто уходит, а я так и остаюсь лежать на кровати, и молясь о том, чтобы не помереть в этой тюрьме с голоду раньше, чем мне отведено.

Уже через сорок минут ко мне в комнату кто-то тактично стучит, и это точно не тигр. Как я пойму позже, он всегда будет врываться ко мне нагло и без стука. Это был водитель. Он молча оставил небольшой пакет у меня под дверью и смылся по-тихому.

Во мне тут же разгорается жгущая жилка интереса, и она не заставляет долго себя ждать. Я хватаю пакет и сразу же заглядываю в него. Там оказывается куча всякого барахла, которое мне сейчас ой как надо. Мыло, простое хлопковое белье, разные виды прокладок, еще какая-то хрень под названием тампоны, а также обезболивающее. Так и написано: “При болях во время ПМС”.

Усмехаюсь невольно, прижимая этот коробок к себе. Даже не ожидаю такой подачки от своего тюремщика по имени Всеволод Генрихович, мысленно уже прикидывая, сколько же еще я буду должна ему за все это добро. В том, что он это делает лишь по доброте душевной, я что-то сильно сомневаюсь.

Следующее утро проходит как в психдоме, потому что я не только опаздываю на завтрак, который вообще-то должна была рано приготовить, но и в конечном счете ко всем чертям сжигаю его на плите.

Я пытаюсь пожарить яичницу, однако эта странно пахнущая жижа со скорлупой мало похожа на что-то съестное, поэтому Всеволод Генрихович лишь выпивает свой кофе и набирает бутербродов из холодильника, не забывая меня при этом окинуть презрительным царским взглядом.

– Ну а че?! Я вообще-то старалась.

– Я видел. Дом мне не сожги, а то до гроба не расплатишься. К обеду приду, поговорим.

О чем именно мне , конечно, никто рассказывать не собирался. Тигр выходит, проходя мимо меня, я а лишь улавливаю его запах, который почему-то волнует меня. Очень сильно. Задерживаю дыхание, когда он очень близко оказывается, и выдыхаю, когда отходит от меня.

Благо, его белобрысую в это утро я не вижу, поскольку она дрыхнет почти до полудня, а потом практически сразу сваливает по магазинам, шипя мне что-то за спиной.

Не могу сдержать стона удовольствия, когда, наконец, остаюсь одна в этих хоромах. Все еще никак не привыкну к ним. Все кажется каким-то чужим и ненастоящим, музейным.

О том, сколько же сюда баблишка вбухано, даже думать боюсь, однако воровать отсюда еще хоть что-то, точно не собираюсь. Хватит, и так вон уже, доворовалась, на целый год рабства.

Я стою у плиты, пытаясь все-таки научиться хоть что-нибудь готовить, когда мое счастливое одиночество какой-то звук не прерывает, и я понимаю, что в доме уже не одна. Уже через минуту на кухню входит молодой парень, и что-то очень знакомое мне выдается в его наглой роже.

Глава 10

– Ты кто такая, новая соска что ли?

Охреневаю просто от его наглости, и вдруг понимаю, что это сын Арбатова. У них губы похожи и, пожалуй, на этом их сходство заканчивается.

– Чего?

– Сосешь у отца моего?

– Нет! Я ни у кого не сосу.