Босфорская война

«Казачья карта» имела вес и на Кавказе. Приближенный имеретинского царя Александра III Рамазан, вернувшийся 19 июля 1651 г. из Мегрелии, говорил московскому послу Н. Толочанову, что тамошний правитель, вассал Турции Леван II Дадиани, как только «послышал» о набеге донских казаков к Стамбулу, «почал быть от них в болшой боязни», а в Мегрелии вообще полагают, что «будет и он под государьскою высокою рукою (русского царя. — В.К.), только изволит царское величество на него… послать с Дону казаков, а царь (Имеретии. — В.К.) от себя своих ратных людей». Затем Александр прямо просил прислать донцов, чтобы «с неприятели своими управитца» и расширить пределы Российского государства.

9 октября 1651 г. правитель Имеретии подписал крестоцеловальную запись о переходе страны «под высокую руку» московского царя, а на следующий день направил в Москву послание, в котором буквально умолял ее оказать помощь донскими казаками против «врага христианства» Дадиани. «Если государь сжалится над нами и захочет, — говорилось в послании, — стоит ему только приказать донцам, и он овладеет Черным морем и этим устроит сообразно желанию своему константинопольские дела».

Уже отмечалось, что даже весьма далекие от Средиземноморско-Черноморского бассейна государства пытались использовать в своих интересах отвлечение Турции на борьбу с казаками. У Т. Роу среди таких стран прямо называется Швеция.

«Угнетенному христианству, — заявлял в 1621 г. митрополит Иов, — несомненно, во всем мире никто после Бога не оказывает таких великих благодеяний, как греки окупами (выкупом пленных. — В.К.), испанский король своим сильным флотом, а Войско Запорожское своею храбростью и победами…» Казачьи набеги на Турцию и Стамбул оказывали влияние и на развитие освободительного движения различных народов многонациональной Османской империи, которая была вынуждена бросать вооруженные силы на его предотвращение и подавление.

«Успешные военные действия казачества на Черном море, — справедливо замечает Б.В. Лунин, — не могли не поднимать морального духа тяжко порабощенных турками балканских славян и вселяли в них чувство надежды на предстоящее освобождение от султанского ига». Это мнение разделяют и болгарские историки. Так, В. Гюзелев, сказав о набегах запорожцев и донцов «до самого Стамбула», добавляет, что они поддерживали в населении Болгарии «дух непокорности», а Иван Снегаров пишет об огромной популярности там русских, в частности в XVII в., чему способствовали казаки своими частыми нападениями на Царьград и черноморские города.

Мы говорили ранее о проявлении сочувствия казакам со стороны представителей греческого и армянского населения империи. В 1621 г. иерусалимский патриарх Феофан обратился к украинским казакам с призывом поддержать польского короля в предстоявшей войне с Турцией. «Ярмо турецкой неволи, — отмечалось в обращении, — грозит отчизне вашей от рук главного врага всего христианства. Станете в помощь отчизне и славу снискаете Войску своему». Население и иногда даже правители подвластных османам стран, в частности Мегрелии и Гурий, вступали во взаимодействие с казаками.

Павел Алеппский, араб по происхождению, современник казачьих морских экспедиций и очевидец их последствий, в том числе в Прибосфорском районе, рассказывавший о суровости и жертвах этих набегов, тем не менее замечал: «Татары трепещут перед ними (донцами. — В.К.)… Так как татары — наказание для христиан, живущих вокруг них, то Бог послал на них этих [казаков] в возмездие им (да увеличит Бог их силу над ними!). Также и турки на Черном море боятся казаков…»

Это была распространенная точка зрения среди христиан, поскольку и у митрополита Иова читаем: «Бог содержит их (казаков. — В.К.) и ими управляет; как некто написал, Бог татар положил на земле как некий молнии и громы и ими навещает и карает христиан, так и казаков низовых, запорожских и донских положил он другими молниями и громами живыми на море и на суше, чтобы ими страшить и громить неверных турок и татар».

И запорожцы, и западноевропейские дипломаты конца XVI в., как мы знаем, были уверены в присоединении к казакам, если их сильное войско появится на Дунае, тамошних христианских народов, которые «не в состоянии переносить долее тяжкое турецкое иго». Но так же полагали и в более позднее время, и на этом, мы помним, строил свои планы Яхья, у которого, правда, целью являлся Стамбул. Сами турки на протяжении большей части XVII в. сильно опасались соединения с казаками христианского населения столицы и всего государства.

Отсюда проистекали подозрительное отношение властей к ряду предстоятелей православной церкви в Турции и отвлечение сил и средств на раскрытие соответствующих «враждебных заговоров».

В середине 1620-х гг. обвинению в заговоре подвергся константинопольский патриарх Кирилл Лукарис, оклеветанный, как считают, иезуитами, с которыми он вел борьбу.