Босфорский поход Сталина, или провал операции «Гроза»

И у «оборонщиков» остаются всего две «отговорки», ибо версиями их не назовешь. Первая — Сталин и все высшие военные чины были идиотами, но мы знаем, что это не так. Вторая — Сталин, ожидая неминуемой агрессии (в частности, запуганный предупреждениями того же Тупикова о том, что после того, как немцы покончат с Великобританией, они возьмутся за СССР), собирался нанести пресловутый превентивный удар. Однако телеграмма Туликова была получена только 29 декабря 1940 года, а Мерецков со штабом разрабатывал план операции с сентября 1940-го, когда плана «Барбаросса» даже не существовало. В случае подготовки к превентивному удару, Сталин должен был отслеживать группировку противника, а он этого не делал. К тому же все довоенные планы и игры наглядно демонстрировали, что в случае нападения Германии основным ТВД станет полоса Западного и Северо-Западного фронтов, вспомнить хотя бы сентябрьский план Шапошникова или вводную часть январской оперативно-стратегической игры, наглядно демонстрирующие, что советский Генштаб прекрасно понимал, где могут ударить немцы.

Зачем же для превентивного удара собрали самый сильный кулак именно на Украине? А западное (самое опасное) направление не только ослабили, но еще и расположили группировку округа таким образом, как будто нарочно «подставляли» ее для окружения? И самое главное — даже товарищ Сталин нигде и никогда не намекал после войны, что РККА готовилась к превентивному удару в 1941 году.

Вывод прост — Сталин не знал о готовящемся ударе немцев, он предполагал, что вермахт стоит на побережье Ла-Манша, а частью на Балканах. Концентрация же частей РККА на границе и все скрытые мероприятия советской стороны недвусмысленно говорят о том, что Иосиф Виссарионович сам хотел ударить немцам в спину, даже не догадываясь о подготовке противника к вторжению в его страну.

Проанализируем теперь то, что происходило на западных (и не только) рубежах и в самом СССР в те дни.

Скрытые свидетельства

«В Киеве задержался ненадолго и 31 января был уже в Москве. На другой день, приняв дела от генерала армии К.А. Мерецкова, я вступил в должность начальника Генерального штаба… Весь февраль был занят тщательным изучением дел… Работал по 15–16 часов в сутки, часто оставался ночевать в служебном кабинете.

…Выполнение третьего пятилетнего плана (1938—1942 годы. — С.З.) и заданий в области тяжелой и оборонной промышленности в частности, а также угроза военного нападения на СССР требовали увеличения количества рабочего времени, отданного народному хозяйству. В связи с этим Президиум Верховного Совета СССР 26 июня 1940 года принимает Указ «О переходе на восьмичасовой рабочий день, на семидневную (!— С.З.) неделю и о запрещении самовольного ухода рабочих и служащих с предприятий и учреждений» [27, с. 211–212, 216].

Еще в сентябре 1939 года военнослужащим были увеличины сроки службы.

«Все эти изменения вызывались исключительно возросшим объемом работы, требованиями подготовки к активной обороне от агрессии, возможность которой нарастала с каждым месяцем…

…В середине марта 1941 года С.К. Тимошенко и я попросили разрешения И.В. Сталина призвать приписной состав запаса для стрелковых дивизий, чтобы иметь возможность переподготовить его в духе современных требований… В конце марта было решено призвать пятьсот тысяч солдат и сержантов и направить их в приграничные военные округа для доукомплектования, с тем, чтобы довести численность стрелковых частей хотя бы до 8 тысяч человек… Несколькими днями позже было разрешено призвать еще 300 тысяч приписного состава… Итак, накануне войны Красная Армия получила дополнительно около 800 тысяч человек» [27, с. 217–219].

Мы уже знаем, что никакой информации относительно возможной агрессии новый начальник Генштаба Красной Армии из Разведупра не получал. Таким образом, накануне войны в приграничных округах было сконцентрировано 170 дивизий Красной Армии и это при том, что Сталин о грядущем вторжении немцев не ведал!

15 марта 1941 года нарком обороны СССР С. К. Тимошенко утвердил «Положение о персональном учете потерь и погребении погибшего личного состава Красной Армии в военное время».

«К трудностям, связанным с количественной стороной дела, прибавились проблемы организационные. Быть может, читатель помнит, что наша армия была пионером создания крупных механизированных соединений — бригад и корпусов. Однако опыт использования такого рода соединений в специфических условиях Испании был оценен неправильно, и мехкорпуса в нашей армии были ликвидированы.

…Необходимо было срочно вернуться к созданию крупных бронетанковых соединений» [27, с. 220].