Босфорский поход Сталина, или провал операции «Гроза»

…В современных условиях, с появлением еще и воздушного флота, нужно очень осторожно, взвесив все задачи, кои придется решать оружием, подойти к правильному соотношению основных элементов вооруженных сил… Если сравнивать стоимость этих «патентатов», то «к нашему несчастью» морской стоит особенно «чертовски много денег», а поэтому развитие его должно строго отвечать необходимости выполнения задач, которые могут выпасть на его долю. Роскоши допускать нельзя…» [78, с. 451].

Интересно, что Сталин рассуждал похожим образом и крупных боевых кораблей СССР до середины 1930-х практически не строил.

«Война не возникает внезапно, — говорил Клаузевиц, — подготовка ее не может быть делом мгновения». Война стоит денег, подготовка к ней не может быть осуществлена без огромного напряжения экономической силы государства в короткий срок. В этих видах все военные планы, те или иные Программы рассчитываются в своем выполнении на годы…» [78, с. 451].

Надеюсь, по прочтении этих положений, читателю понятен теперь истинный смысл индустриального рывка и сталинских пятилеток.

Однако дальше еще занятнее.

«Война определяет характер политики, и самая искусная политика окажется битой, если не будет достигнут военный успех, если армия окажется неготовой к войне. Такова мелодия, которую выслушало в предыдущих главах ухо нашего терпеливого читателя.

…С 1898 года крупные государства Европы и даже Америка и Япония уже стояли на путях империализма.

…Ясно, что их политика должна была носить агрессивный характер… иной политики империализм не признает. Иными словами, каждое из крупных государств должно было вести наступательную политику, сталкиваясь в ее ходе с такой же линией политического поведения другого или других государств» [78, с. 466–467].

Здесь Борис Михайлович начинает подводить идейное обоснование под необходимость агрессии против капиталистических государств, но это пока только цветочки, самое интересное — дальше.

«…Β государствах с капиталистической структурой опасение войны вызывалось: 1) тем внутренним экономическим потрясением, которое несла с собой война, и 2) боязнью, что лозунгами войны в интересах буржуазных классов не удастся поднять трудящиеся массы населения государств.

…Из уст различных дипломатов и даже представителей генерального штаба мы слышали деления войн на: 1) наступательные и 2) оборонительные, причем это деление, основанное, в сущности, на внешнем виде ведения войны, перенеслось в область политики.

…Если уже со времен Клаузевица нет чистого наступления и чистой обороны в военном деле, то тем более в политике нельзя проводить такого деления (С.З.).

…«Социалисты всегда осуждали войны между народами, как варварское и зверское дело, — читаем мы в работе В.И. Ленина «Социализм и война», — но наше отношение к войне… принципиально иное, чем буржуазных пацифистов… и анархистов. От первых мы отличаемся тем, что понимаем неизбежную связь войн с борьбой классов внутри страны, понимаем невозможность уничтожить войны без уничтожения классов и создания социализма, а также тем, что мы вполне признаем законность, прогрессивность и необходимость гражданских войн, т. е. войн угнетенного класса против угнетающего… В истории неоднократно бывали войны, которые, несмотря на все ужасы, зверства, бедствия и мучения… были прогрессивны, т. е. приносили пользу развитию человечества, помогая разрушить особенно вредные и реакционные учреждения (например, самодержавие или крепостничество), самые варварские в Европе деспотии…

…Социалисты всегда понимали под «оборонительной» войной «справедливую» в этом смысле войну… Только в этом смысле социалисты (которыми ни Шапошников, ни Сталин в действительности не являются. — С.З.) признавали и признают сейчас законность, прогрессивность, справедливость «защиты отечества» или «оборонительной войны»… независимо от того, кто первый напал (!), и всякий социалист сочувствовал бы победе угнетенных, зависимых, неполноправных государств против угнетательских, рабовладельческих, грабительских «великих» держав.

Обыватель не понимает, что война есть «продолжение политики», и потому ограничивается тем, что-де «неприятель нападает», «неприятель вторгся в мою страну», не разбирая, из-за чего ведется война, какими классами, ради какой политической цели.

…Некоторые из читателей ставят нам в упрек, что мы злоупотребляем цитатами. В данном случае мы снова погрешили, но сознательно, ибо в таком важном вопросе, как «справедливость» войны, нужно дать правильные установки для дальнейших наших рассуждений…

…Характеризуя империализм, мы указываем, что ему не свойственна оборона и что политика того или иного империалистического государства или союза имела наступательный характер» [78, с. 478–482].