Босиком по лужам

Ты едва касаешься щекой моей макушки, боясь побеспокоить голову на твоем плече. Но не выдерживаешь, тихонечко и очень аккуратно тянешься губами к моим. Я поднимаю к тебе навстречу лицо. Губы легко касаются губ. Робко. Несмело. Словно боясь, что кто-то помешает.

У тебя крылья щекотные. У всех Ангелов крылья щекотятся? — Глаза зажмурены от удовольствия, нос тыкается в шею, морщится от щекотки.

Просыпайся, — шепчешь ты ласково.

И в тот же миг я проваливаюсь в пропасть. Падаю. Разбиваюсь.

Голова сильно мотнулась, словно потеряла точку опоры, и я очнулась. Билл выходил из машины.

Близнецы ждали меня около минивэна в компании Густава, Георга и охраны. Йост о чем-то трепался с Полинкой, видимо подъехавшей к редакции из дома. Там же крутились какие-то девушки весьма понтового вида. Невдалеке повизгивала небольшая группа фанаток — человек двадцать, не больше, — которых оттеснили от ребят охранники принимающей стороны. Вспышки. Вспышки. Фотографы крутятся вокруг словно осы около варенья. И я вся заспанная. Не везет, так с утра! Пришлось срочно прятаться за спины братьев, нечего тут лицом светить.

Потом все было невыносимо скучно. Понтового вида девушки оказались журналистками от молодежных изданий. Мальчишек проводили в какую-то комнату не то для приема гостей, не то переговорную, не то отдыха, выдали маркеры, кучу изображений себя, любимых, и дисков, заставили подписывать. Параллельно девочки интервьюировали группу, задавая глупейшие вопросы. Я даже злиться начала. Ребят в сотый раз спросили о названии, о личной жизни и девушках, о смысле песен, о том, что они чувствуют в Москве. Все эти вопросы я уже видела раньше, когда читала многочисленные интервью. Билл улыбался и более чем достойно отвечал на любую глупость. Ему активно помогал Том. Иногда в беседу влезал Георг. Густав отмалчивался и с трудом прятал зевки. Единственный раз, когда я порадовалась вопросу, это — «Билл, есть ли у вас девушка?» Билл посмотрел мне в глаза, уголки губ чуть приподняты, лицо таинственное.

— Скажи, что это личное.

— Нет, — перевела я на русский.

— Он точно так ответил? — удивилась журналистка. — Мне кажется, что ответ был другим.

— Может быть, вы тогда сами будете выполнять мою работу? — мило скривилась я.

Как же скучно! Кто же так проводит интервью? Ведь что такое хорошее интервью — удар в лоб первым же вопросом. Не банальное, а что-то неожиданное, резкое, чтобы выбить человека из колеи, заставить его раскрыться, говорить то, что есть на самом деле, а не то, к чему он готов. Можно задать смешной вопрос, можно откровенно шокировать, но надо обязательно растормошить, заинтересовать. Сейчас же юные звезды, из-за жары похожие на полусонных рыб, как под копирку отвечали на одни и те же вопросы одними и теми же ответами. Слово в слово.

Потом пришли визажисты и началась фотосессия. По этому поводу мне вспомнился анекдот: «Из дневника американского профессора: “Вчера весь вечер бухал с русскими. Чуть не умер. Сегодня опохмелялся с русскими. Лучше бы я умер вчера”».

Фотосессия закончилась через сорок пять минут. Эти сорок пять минут съемок утомили больше, чем полтора часа интервью. Том, встаньте так, опустите голову. Билл, ногу в сторону, изгиб бедра больше (в какой-то момент мне показалось, что он вывихнет это несчастное бедро). Георг, взгляд поигривей. Густав, руки из карманов… Я сидела на полу, скрестив ноги по-турецки, и лениво переводила команды фотографа, крутящегося вокруг меня и принимающего какие-то совершенно нелепые позы. Было жарко и очень душно. Ужасно хотелось пить. Ребята постоянно облизывали пересохшие губы. Мне-то что, а вот на них еще софиты направлены, вообще умереть можно. От жары косметика вот-вот планировала потечь. По крайней мере, глаза Биллу поправляли с завидной регулярностью, а напудренный Том то и дело смазывал работу гримера своими почесушками то щеки, то носа, то лба, по которому ручьями стекал пот. А что творится с кожей головы Билла, обильно залитой лаком, или с мозгом Тома под плотной повязкой и бейсболкой, я даже думать не хотела. Густав и Георг как-то меньше доставляли хлопот визажистам, но и они заметно приуныли. Идеально отглаженные и блестящие волосы Георга висели безжизненной паклей, что не могло не расстроить парня. Густав и до этого не особо активный, ушел в себя еще больше. И если бы не шутки Тома, то Густав бы умер от скуки. Да и все бы умерли от скуки и жажды. А уж Том стебался так, что свет мигать начинал от нашего хохота. Хотя… Да, даже смеяться было невыносимо жарко.