Босиком по пеплу

В этот момент в голове пронеслись кадры воспоминаний перед тем, как я провалилась в небытие. Визг шин, крики толпы, удар об землю и удушающий запах мокрого асфальта, который, казалось, забился в нос. Я будто снова проживала тот момент, из раза в раз крутила его в голове, но облегчения мне это не приносило. Врач представился, но я не запомнила его имя, больше зацикленная сейчас на себе. Он что-то говорил, но я словно не слышала, находясь за ширмой и наблюдая лишь за его жестикуляцией.

— Я не чувствую ног, — произнесла со страхом, стараясь пока не скатываться в панику. — Вы вкололи мне что-то, да?

Собственный голос показался мне жалким и полным надежды, но сейчас это единственное, что не давало мне расплакаться и держать себя в руках. Но когда мужчина медленно отрицательно покачал головой, я в страхе опустила глаза и попыталась привстать, чтобы понять, целы ли мои ноги вообще.

— Не напрягайтесь сильно, вам противопоказано. Сейчас только покой и лечение. Ну-ка, — доктор достал что-то из кармана и стал светить мне в глаза.

Медсестра помогла мне присесть, и первым же делом я потянулась к покрывалу, которым я была укрыта. Раскрыла его и выдохнула с облегчением. Ноги на месте и целы вопреки моему подспудному страху.

— Почему я не чувствую их? — задала вопрос, который волновал меня больше всего.

— Давайте кое-что проверим.

Дальше последовали манипуляции с ручкой и моими пятками. Сначала мне показалось, словно я ощутила касание на одной стопе, но когда по ней провели повторно, я ничего более не почувствовала. Разочарование так сильно опоясало грудную клетку, что мне стало тяжело дышать.

— Может, это последствие операции? И всё пройдет? — боялась даже поднять собственный взгляд, настолько сильно хотела, чтобы мои слова оказались правдой.

Интуиция кричала мне, что всё плохо и никто не обнадежит, но разум продолжал цепляться за хвост надежды.

— По предварительным прогнозам… — начал говорить врач, и дальнейшие его слова казались мне абракадаброй. Я ни слова не понимала из произнесенных терминов, но услышала самое главное. — Функциональность вряд ли восстановится и…

— Не понимаю, — прохрипела и требовательно уставилась на врача. — Я… Есть ли надежда, что…

Мне было жизненно необходимо услышать правдивый ответ. Он замолчал и не стал юлить, уводить тему и успокаивать меня, вывалил неприглядную истину, которую я не желала принимать.

— Вы никогда не сможете ходить.

Слова прозвучали, как приговор. Страшный и оттого бьющий наотмашь. Бездумным взглядом посмотрела сквозь него, ощущая, как по щекам текут бесполезные соленые слезы, которые не помогут мне в этой ситуации.

— Вскоре вас переведут в палату. Всё оплачено, не переживайте, — в конце сказала медсестра и тронула меня за руку.

Ее голос был полон жалости, и я не решилась посмотреть ей в лицо. Казалось, сделай я это, и сломаюсь окончательно.

— А что произошло? — спросила вслух, но не надеялась услышать ответ. Откуда ей знать о том, что со мной случилось. Бред.

— Вас сбил мотоциклист. Думаю, скоро подойдет следователь, — ответила она, а затем я на какое-то время осталась наедине с собой.

Как и ожидалось, представитель закона, действительно, приходил, но был до того равнодушен и вопросы задавал безразлично, что мне еще сильнее хотелось реветь. Почти ничего не поняла из его слов, по большей части допрос вел он, словно пытался понять, что я помню и что мне известно. Как оказалось, камеры видеонаблюдения в момент аварии не работали, но Туманов, как он представился, заверил, что они сделают всё возможное, чтобы найти преступника.

Я лишь покивала, желая, чтобы он поскорее ушел. А когда меня перевели в одноместную палату, начала приходить в себя после наркоза.

— Доченька, — в какой-то момент ворвалась мама и кинулась ко мне.

Отец вошел следом, но был более сдержан, смотрел на меня с теплотой. Но больше всего я удивилась, с какой любовью мама обнимала меня. Неужели мне нужно было пострадать, чтобы она дала мне то, чего я хотела всё детство? Мои руки неловко повисли в воздухе, а затем я положила ладони на ее спину. Из глаз непроизвольно потекли слезы, я шмыгнула носом, а затем мама отстранилась и вытерла их своими большими пальцами. Это была самая лучшая ласка за все мои годы.

— Я не чувствую ног, — расплакалась, расклеившись окончательно, позволяя себе выплеснуть эмоции, и сжала в ладони покрывало, стискивая ненавистную ткань изо всех сил.

— Это… — сглотнула она и перевела взгляд вниз, глядя на мои стопы.

— Зато ты жива, дочь, для нас это самое главное, да, Марин? — попытался приободрить меня папа и шагнул ближе, глядя при этом настойчиво на маму.

Она неуверенно кивнула, а затем присоединилась ко мне, расплакавшись и впервые показывая мне слабость. Будто она тоже человек. В этот момент все обиды на нее, которые я хранила в душе, казалось, испарились, ведь я наглядно видела, что небезразлична ей. Женщине, которая меня родила.

— Они ведь никого не найдут, правда? — спросила у мамы, которая сидела около кровати и продолжала плакать, закрывая ладонью рот. — Следователю было будто неинтересно. Он приходил до вас.