Босиком по снегу

За эти полчаса, пока он ждал, в кабинете директора творилось нечто невообразимое: постоянно звонил телефон; громко хлопая дверью, туда-сюда сновали люди, все в один голос что-то обсуждали с директором; забегали дети разных возрастов, кто с плакатом, кто с гармошкой, кто с трубой, вертелись около Галины Владимировны, активно жестикулировали, смеялись, орали, плакали, кивали головой, убегали и прибегали вновь, путаясь в ногах у рабочих в спецовках, которые таскали туда-сюда какие-то ящики, коробки и пакеты…

От шума и суеты у Сергея Петровича остатки волос встали дыбом, разболелась голова, и он с трудом удержался, чтобы не вылететь отсюда вон. Когда же неожиданно кабинет опустел и все стихло — Сергей Петрович испугался, что он внезапно оглох.

Галина Владимировна устало вздохнула, грустно посмотрела на него, жестом попросила пересесть поближе и вполне дружелюбно улыбнулась.

— Простите, что заставила вас ждать, Сергей Петрович. Для беседы у нас есть полчаса. Сейчас все пообедают и опять будут колготиться здесь.

— У вас что, всегда так? — изумился следователь.

— Да нет, только перед праздниками, — рассмеялась Коржикова, — готовимся к Рождеству и приезду важных спонсоров.

— Понятно, — улыбнулся Анин. — Тогда я сразу перейду к делу. Я пришел по поводу Ларисы Головиной, вашей бывшей воспитанницы.

— Т-а-к, — постучав пальцами по столу, нахмурилась женщина. — Вот что я вам скажу, Тортила… Ларочка Головина не способна на плохие поступки, поэтому, если у вас на нее…

— Что?! — подпрыгнул на стуле следователь и округлил глаза. — Откуда вы знаете?

— Я знаю все! — безапелляционно ответила Галина Владимировна. — Кому, как не мне, знать? Тортила… Ой, простите, Сергей Петрович, у нас тут ко всем так намертво прозвища прилипают, что поневоле забываешься. Знаете, как меня называют — Леди прыщ на … продолжать не буду, надеюсь, сами догадались, — кокетливо сказала Галина Владимировна, хихикнула и слегка зарумянилась. — Так о чем это я? Ах, да! Так вот, Тортила …

— Послушайте, Галина Владимировна, — разозлился следователь. — Так меня называют только близкие друзья по институту. Я не знаю, откуда у вас эти сведения, но мне это неприятно, и я попросил бы вас называть меня исключительно по имени отчеству.

Галина Владимировна вытаращила глаза и долго внимательно разглядывала следователя, затем достала из ящика стола сигареты, закурила, откашлялась и тихо спросила:

— Простите, э… Запамятовала я что-то… Представьтесь, пожалуйста, еще раз.

— Сергей Петрович Анин! — рявкнул следователь и нервно полез за сигаретами.

— У нас не курят, — глубоко затянувшись, сказала Коржикова и опять замолчала, продолжая внимательно разглядывать следователя.

— Я о Ларисе Головиной спрашивал, — вскипая все сильнее, напомнил следователь. — Вы сказали, что Лариса была очень хорошей девочкой.

— Я не говорила, что Лариса была очень хорошей девочкой, — затушив сигарету, сказала Коржикова.

— Нет, вы говорили, — упрямо повторил следователь.

— Нет, не говорила, — в свою очередь, заупрямилась Галина Владимировна. — Я сказала, что она не способна на плохие поступки, а это разные вещи.

— Поясните, — однозначно спросил следователь.

— Поясняю. Лариса Головина, как бы вам объяснить… В общем, одним словом — Тортила.

— Вы опять! — вскочив со стула, заорал следователь. — Леди прыщ на… на…

— Что вы себе позволяете?!! — заголосила Коржикова в ответ и тоже вскочила со стула.

— А вы что себе позволяете?!! — завопил следователь. — Если вы будете обзываться, то и я буду тоже!

— Я вас не обзывала!

— Обзывала!

— Нет, не обзывала!

— Да, — злорадно хмыкнул Анин, — а Тортилой кто меня назвал? Между прочим, три раза подряд!

— Вас? — ошарашено спросила Галина Владимировна и так и осела на стул. — А вы тут при чем? Тортилой у нас Ларису Головину звали — из-за ее лени и нерасторопности. Я и пыталась вам объяснить, что она не способна на плохие поступки из-за того, что безбожно ленива и медлительна, как черепаха. Впрочем, на хорошие она тоже не способна. Она ни на какие поступки не способна — в принципе.

Сергей Петрович побледнел и медленно осел на стул.

— Простите, Галина Владимировна, — крякнул он и виновато опустил глаза, — я подумал, что вы меня так называете — меня с института Тортилой зовут.

— Тортилой? — ошеломленно спросила Коржикова, помолчала немного и вдруг истерически захохотала.

— И ничего тут смешного нет, — обижено засопел Анин, схватился за живот и тоже захохотал.

— Вас-то за что? — продолжая хохотать, сквозь слезы спросила Коржикова.

— Полез спьяну купаться в штанах и ключи от квартиры утопил в пруду! Нырял, нырял… — скрючившись от смеха, объяснил Анин. — С тех пор и пошло.

— А почему… почему не Буратино? — сползая с кресла на пол, спросила Галина Владимировна.

— Носом не вышел, — объяснил Анин и заглянул под стол, пытаясь отыскать там всхлипывающую от смеха Галину Владимировну.