Босиком

Джош слышал, что они снова собирались устроить пикник, но его пока никто не приглашал, а если они его пригласят, то он скажет «нет». И все же тот факт, что они его не приглашали, беспокоил Джоша. Неужели он уже не был «частью» их семьи? Он им больше не нужен? Его роль была сыграна? Впрочем, нужно быть идиотом, чтобы не понимать, что дело подходит к концу. В конце концов, сеансы химиотерапии закончились, химия прошла успешно, и теперь Вики предстояла операция, которую ей сделают в Коннектикуте. Бренда дописала свой сценарий и тратила деньги: распечатывала его, упаковывала в картонные коробки и рассылала по студиям. А Тед был в отпуске. Поэтому не было никакого смысла брать Джоша с собой на семейные пикники; Вики, наверное, думала, что детям нужно потихоньку отвыкать от него, чтобы потом расставание было не таким болезненным. Все это было прекрасно, и все же Джош чувствовал боль. Он был привязан к этой семье больше, чем кто-либо знал. Из-за Мелани. И в то же время именно из-за Мелани он и хотел уволиться. Джош не мог находиться рядом с ней, даже просто смотреть на нее было для него мучением. Однажды, уже после приезда Питера, Мелани загнала Джоша в угол. Она умоляла его встретиться с ней на парковке у пляжа, говорила, что будет ждать его там, как обычно, в десять часов. В их отношениях нужно поставить точку, говорила она. А точка, Джош был практически уверен, — это длинная болезненная беседа, а еще, наверно, прощальный секс. Это было бы равносильно отдиранию пластыря от свежей раны. Это заставило бы его сердце снова кровоточить.

Джош сказал Мелани «нет».

Он собирался увольняться. История этого лета подошла к концу.

Когда Джош вошел в дом номер одиннадцать по Шелл-стрит, прокручивая в голове речь об увольнении, в коттедже была тишина. Тед, Мелани и Бренда сидели за кухонным столом, глядя друг на друга. Сквозь стеклянную дверь Джош увидел, что дети играют на заднем дворе, катают мячик по траве. Это было очень странно. Вики не любила, когда мальчишки играли на заднем дворе, потому что она обнаружила, что у забора растут ядовитые грибы, а вокруг роз летает много ос. Двор перед домом, по словам Вики, был куда безопаснее, особенно если с детьми был кто-то из взрослых, а с ними всегда кто-то был. Поэтому на заднем дворе и без присмотра — что-то здесь не так.

— Что случилось? — спросил Джош.

Все одновременно подняли на него глаза. Джош посмотрел на Теда и на Бренду. На их лицах было написано, что случилось что-то ужасное. Джош не мог взглянуть на Мелани. А где Вики? Дверь в ее спальню была закрыта.

— Ничего, — сказала Бренда. — Просто у Вики болит голова.

— О, — сказал Джош. Болит голова? И поэтому они втроем, будто в воду опущенные, сидят за столом, словно они члены правительства страны, экономика которой потерпела полный крах? Болит голова? Поэтому детей то ли наказали, то ли, наоборот, поощрили, разрешив находиться без присмотра на полном опасностей заднем дворе?

— Вики очень плохо, — произнес Тед. — Она не выносит солнечного света. Она не выносит детских голосов.

— Это что, произошло совершенно неожиданно? — спросил Джош.

— Как гром среди ясного неба, — сказал Тед. — Мы позвонили доктору Олкоту и спросили, что ей можно принять. Он ответил, что хочет ее осмотреть.

— Осмотреть? — переспросил Джош.

— Он хочет посмотреть на отображение магнитного резонанса, — сказала Бренда. — Но Вики, конечно же, отказывается ехать.

Мелани молчала. Она играла в этой драме второстепенную роль, как и Джош. Это частично объясняло их связь и было одной из причин, по которым они нашли друг друга. Они были вовлечены, но не связаны. Связаны, но не родством. Взгляд Мелани был прикован к Джошу, и это практически невозможно было проигнорировать.

— Значит… я забираю детей? — спросил он.

— Пожалуйста, — сказал Тед.

— Я пойду с вами, — сказала Мелани. — Помогу.

— Нет, я справлюсь, — сказал Джош. — С детьми все будет в порядке.

— Нет, в самом деле, — сказала Мелани. — Я совсем не против.

— Ну, а я… — Джош чуть не сказал «я против», но Тед и Бренда и так уже с удивлением смотрели на него. — О’кей, отлично, — сказал он. — Как хочешь.

Они неторопливо шли по Шелл-стрит, и Джош чувствовал себя уверенно. Он уже десятки раз ходил по этому маршруту с Блейном и Портером — а теперь, когда рядом была Мелани, ему казалось, что это его семья: Блейн и Портер его сыновья, а Мелани его беременная жена. Люди, стоявшие у магазина, легко поверили бы в то, что именно так все и было, — и, что еще хуже, Джош понимал, что часть его хотела, чтобы так все и было, часть его хотела жениться на Мелани и завести с ней детей. И все же он злился на нее, она причинила ему боль, и ему не нравилось, что она только что нарушила их с мальчиками распорядок, не оставив ему никаких шансов протестовать и отстаивать свою позицию. Поэтому Джош практически ничего не говорил. Но это не мешало говорить Мелани.

— Я скучаю по тебе, — сказала она.

Он ничего не ответил. Ему приятно было это слышать, но этого было недостаточно.

— Ты скучал по мне? — спросила она.

— Мелани, — сказал Джош.

— Что?