Босиком

«Недопустимые отношения» были ошибкой Бренды. Можно было бы обвинить Уолша в том, что он ее добивался, но, в конце-то концов, Бренда была профессором, а Уолш студентом, и она допустила, чтобы это случилось. В кафе «Каппинг рум» они выпивали и целовались, а на следующее утро, проснувшись, Бренда чувствовала ужасный стыд и возбуждение. Она надеялась, что Джон позвонит ей, но он не звонил, и во вторник Бренде уже казалось, будто все это ей просто приснилось. На занятии Джон сидел на своем обычном месте, окруженный девушками-студентками, каждая из которых, как теперь казалось Бренде, старалась поразить его своим интеллектом. Каждый раз, когда чернокожая Амрита высказывалась во время обсуждений, она смотрела на Джона, пытаясь определить, разделяет ли он ее точку зрения. А Келли Мур, актриса из мыльной оперы, пустила в ход все свои артистические таланты. Три Ребекки практически создали фан-клуб Джона.

— Он такой горячий, — сказала как-то одна из них. — Все его хотят.

Уолш, в свою очередь, был обезоруживающе слеп. Он и не подозревал, что сидел в аудитории среди обожавших его фанаток.

В конце занятия Бренда объявила тему зачетной работы по первой половине семестра:

— Сравните личностный кризис Кельвина Дера с личностным кризисом персонажа любого произведения современной литературы. Пятнадцать страниц.

Девушки заохали и вышли из аудитории. А Уолш остался.

Бренда посмотрела на него.

— Нет, — сказала она. — Иди. Ты должен уйти.

Он смотрел на нее так, что в ней мгновенно вспыхнуло желание. Он не сказал ни слова, просто стоял и смотрел на нее. Бренда чувствовала себя глупо из-за влечения, которое она испытывала к Уолшу и которое, к тому же, было весьма эгоистичным. Другие девушки — намного моложе и красивее ее — хотели его, но она была той, которая его получит. Бренда написала свой адрес на бумажке и всунула Уолшу в руку, а затем проводила его до двери.

— Иди, — сказала Бренда. — Я должна запереть дверь. — Она повернула голову. — Из-за картины.

Уолш не пришел ни той, ни следующей ночью, и Бренда чувствовала себя полной идиоткой. Она подумала, не был ли он двойным агентом, нанятым другими профессорами кафедры английской филологии, которые, завидуя ее высокому преподавательскому рейтингу и последовавшему за ним статусу звезды первой величины, пытались ее подставить. Или это была тщательно продуманная шутка ее студенток? В пятницу Бренда старалась не смотреть в сторону Уолша, но, конечно же, не могла от этого удержаться. Сандрин, певице из Гваделупы, удалось пронести мимо миссис Пенкалдрон коробку печенья, и, хотя девушка держала коробку на коленях, Бренда заметила ее и попросила выбросить. Сандрин неохотно поднялась и проворчала что-то на французском, отчего половина студенток засмеялись. Бренда пришла в ярость, хотя и понимала, что злилась не на Сандрин и не на Уолша, а на саму себя. Она волновалась из-за бумажки, на которой был написан ее адрес. Это был всего лишь лист бумаги, всего лишь ее адрес. Это еще ничего не означало — и в то же время означало. Бренда дала Уолшу свое согласие, она отдала ему свое сердце. Возможно, это звучало смешно, но так она чувствовала. Она положила свое сердце ему на ладонь, и что он с ним сделал? Ничего. Уолш не задержался после занятий; он открыл дверь перед обиженной Сандрин и остальными девушками, и Бренда почувствовала себя окончательно раздавленной.

В тот же вечер Бренда договорилась поужинать с Эриком ВанКоттом в центре, в «Крафте». Они собирались поужинать вдвоем, без Ноэль, что само по себе должно было сделать Бренду счастливой. «Крафт» был настоящим рестораном, если верить журналу «Нью-Йоркер». Там были обитые кожей стены и длинная очередь у входа. Все были нарядно одеты, хорошо пахли, общались в деловом тоне, разговаривали по сотовым («Я уже на месте. Ты где?»), ожидая, когда смогут войти внутрь. Бренда поднялась на цыпочки, пытаясь разглядеть Эрика поверх плеч и голов. Но она его не видела. Бренда стояла среди массы людей, ожидая возможности поговорить с эффектной женщиной у входа (ее звали Фелисити; Бренда слышала, как кто-то обращался к ней по имени). Бренда переживала, что она перепутала место или время или что эта договоренность просто ей приснилась. Когда наконец настал ее черед поговорить с Фелисити, Бренда сказала:

— У меня здесь встреча. С Эриком ВанКоттом.

Фелисити пробежала глазами список заказанных столиков.

— Да, все правильно, — сказала она. — Мистер ВанКотт пока не прибыл, и столик еще не совсем готов. Желаете пока выпить чего-нибудь в баре?

В баре Бренда осушила два «космо». Затем Фелисити объявила, что столик готов, и Бренда решила присесть, несмотря на то что она все еще была одна. Она заказала еще один «космо» официанту, который по совместительству оказался еще и профессиональным тяжелоатлетом.