Боснийский ад

Он понимал, что всему этому он обязан долгому ожиданию в Сплите. Если бы она там не читала английские газеты и не приходила в ярость по поводу написанного в них о войне в ее родной стране, она бы с ним не поехала. 

— Почему бы тебе в таком случае не вернуться к журналистике? — предложил Дохерти.  

—  Поехали с нами в Англию, и пиши там себе и печатай правду об этом. 

Может быть, ей действительно нужен был предлог, но, как бы там ни было, она поехала, и они устроили нечто вроде четырехдневного медового месяца в гостинице Херефорда, выходя из номера только затем, чтобы поесть, выпить и прогуляться, а потом заниматься по возвращении любовью, болтать и снова заниматься любовью. 

Клинок еще никогда не чувствовал себя таким счастливым, и единственным облачком, омрачавшим его счастье, было легкое, но неотвязное чувство вины. «Неужели хорошее, — спрашивал он сам себя, — может произрастать из плохого?» 

Примерно через неделю после этого Дэвид Оуэн и Сайрус Вэнс выступили с планом установления мира в Боснии, который подразумевал разделение этой страны на десять полуавтономных, основанных на этническом признаке округов. Центральное же правительство, оставаясь в наличии, тем не менее не должно было обладать серьезной реальной властью в этих округах. 

Джон и Нена Рив услыхали эту новость, сидя за кухонным столом у радиоприемника. 

— Может быть, это означает мир, — сказал Рив. 

Нена не согласилась, но вслух не высказалась. Когда дело касалось политики, Рив всегда проявлял просто детскую наивность. 

Они жили в доме ее родителей, но, несмотря на родительское неодобрение, спали порознь. Постепенно она рассказала всю историю о том, что с ней произошло, причем скорее для того, чтобы выговориться самой, чем дать послушать ему. 

Рив все понял и не стал обвинять ее в том, что она не сопротивлялась; он вообще ни в чем не походил на мусульманского мужчину. Наверное, она должна была бы быть благодарной ему за это, но именно такой реакции она и ожидала, если не большего. 

Он же на самом деле не знал, как реагировать. Он нуждался в помощи, но не ведал, чем помочь себе, а ей только этого и надо было. «Он остался ребенком не только в политике», — вынуждена была признать она. 

Нена посмотрела на него через стол, и он усмехнулся ей. «Ребенок, который спасает город», — подумала она. 

«Солдатом быть непросто еще и потому, — думал Дохерти, — что своих товарищей ты считаешь самыми лучшими людьми, а в остальных людях видишь только плохое. И у тебя вырабатывается искаженный взгляд на человечество». 

Оглядывая острова и возвышенности, контурами выступающие на фоне встающего солнца, он размышлял, вернет ли человечество себе общее ощущение красоты этого мира. 

Вся семья возвращалась домой после затянувшегося уик-энда на острове Харрис в доме ушедшего на покой священника Лиэма Макколла. Им посчастливилось оказаться в редкие для Гебридов спокойные дни посреди вьюжной зимы. Дети смогли вдоволь набегаться по побережью, не рискуя быть унесенными ветрами на большую землю, и ночью засыпали тем крепким сном, который дает только свежий воздух. Ночью же трое взрослых могли спокойно посидеть и потолковать, попивая виски. 

До этого Дохерти, сам не зная почему, неохотно рассказывал жене о том, что происходило в Боснии, но в коттедже Лиэма Макколла, в обществе двух людей, готовых слушать и чьим мнением он дорожил больше всего, он решился рассказать всю историю. 

— «Земля сорвется с оси... коль по миру анархия пойдет», — пробормотал Лиэм, цитируя своего любимого Йейтса. 

— Угу, — согласился Дохерти. — Вот в Боснии как раз оси-то я и не видел. — Он уставился в бокал с виски и сказал, удивляя себя самого: — Мне показалось, что и я потерял свою собственную ось, по крайней мере ненадолго. 

— А я свою потеряла давно, — тихо сказала Исабель. — Но жить можно и без нее. И даже любить. 

На секунду он ощутил потрясение, словно увидел перед собой образ мира, в котором не за что ухватиться. Но тут взгляд его встретился с таким же печальным взглядом Исабель. 

И теперь, стоя на палубе парома, глядя на солнце, прыгающее по волнам, ощущая рядом с собою присутствие любимой и посматривая на бегающих по кораблю шумных своих детишек, он чувствовал, как исчезает образ того ужасного мира. 

И только солнце светило все ярче, разгоняя тьму.