Босс для разведёнки

Тихомиров шагает за мной следом, не обращая на расстроенные возгласы дочки. И мне в действительности жаль Роксану, которой достался не самый любящий и заботливый отец в мире. Девчонка многое успела повидать и пережить, так что немного любви ей бы точно не помешало. И я не тот человек, способный удовлетворить эту потребность.

— Слушаю тебя, Богдан. С чего вдруг такие перемены?

Мэр удобно устраивается в своём большом кресле за большим письменным столом, предлагая мне занять стул напротив.

Но я игнорирую предложение, обходя мебель и опираясь плечом встаю у большого оконного проёма. Политику приходится развернуться ко мне, а потом и вовсе покинуть свой трон.

Теперь мы стоим напротив друг друга, молча изучая и пытаясь понять настрой.

— Игорь Леонидович, я развожусь с Роксаной, так как мои планы на будущее изменились.

Его брови гневно дёргаются, но я знаю, куда следует бить и на что давить.

— Нам обоим известна причина моего брака с ней — это дань за ошибки моего отца и моё личное желание отплатить вам добром за добро, оказанное мне в юности.

Мэр буквально застывает, когда тени прошлого ложатся на нас обоих.

— Ты давно не говорил о своей семье, — безжизненным голосом отвечает мужчина, и я его понимаю.

— Давно. Вечность. Но всё меняется, и я, как оказалось, тоже.

Вся бравада Тихомирова гаснет, как свет от потухшей свечи, и я неожиданно понимаю, как он стар. Внутри него давно всё умерло.

— Не всё, Богдан. Не всё, — скрипучим голосом вздыхает и тяжёлой поступью возвращается в своё кресло.

— Это зависит от нас, — говорю ему то, что сам понял совсем недавно.

Мэр ухмыляется, махнув на меня рукой.

— Игорь Леонидович, от своих обещаний по поддержке ваших выборов я не отказываюсь, так что, по сути, мне нужен только развод, чтобы жениться уже на любимой женщине.

— Так сразу и любимой? — сомнительно тянет Тихомиров и, прищурив глаз, рассматривает меня, словно впервые видит. — Ты ли это, Аренский Богдан Анатольевич?!

— Я, — слегка улыбаюсь его шутке и всё-таки усаживаюсь в кресло для посетителей. — Обновленный и воодушевленный.

— То есть мои угрозы будут лишь расточительством?

Киваю, уверенный как никогда в своих действиях. Даже если сейчас Ева сдастся и бросит меня, я больше не хочу такой жизни. Разведусь, отмоюсь от общественного дерьма и снова найду её. Даже на краю света другой галактики.

Они только мои!

— Ясно, — грустно тянет политик и прикрывает глаза сморщенной рукой. — Знаешь, Дан, я что-то устал в последнее время, а Рокси … она всё равно устроит светопреставление из вашего развода. Тут даже я ничего не смогу поделать, если только запереть в какой-то башне.

— Ну или выпороть ремнём, — продолжил варианты для спасения девушки самой от себя. — Она юна, разбалована и сильно ранена.

Игорь Леонидович снова превращается в камень.

— Я знаю, Богдан. Я знаю, как и то, что это моя вина. Я хотел затмить свою боль за счёт её радости, но этого оказалось мало.

— Мало. Ничтожно мало.

Мы оба молчим, думая каждый о своей утрате в тот далёкий день.

— Я понял тебя, Богдан. И считаю, твой долг исполнен. Я надеялся на твою помощь с дочерью, ибо я старею, но … не вышло. Твою финансовую поддержку, естественно, приму.

У меня отлегло от сердца. Я знаю этого человека с рождения, поэтому мне бы не хотелось вот теперь становиться врагами.

— Насчёт Роксаны у меня есть кое-какие соображения, но они вам вряд ли понравятся.

Мэр хмурит брови, но не рвётся узнать моих мыслей.

— Если будет желание, то встретимся, и я поделюсь с вами информацией.

Теперь кивает политик. Основной вопрос улажен, больше меня здесь ничего не держит.

Встаю, притягивая руку на прощание.

— Удачи на выборах, — желаю от всей души, хотя, как по мне, ему пора заканчивать с этой ролью.

— Взаимно, Богдан, — и крепко сжимает мои пальцы, а потом накрывает рукой и похлопывает. — Будь счастлив.

— Буду. Спасибо.

Я покидаю кабинет мэра, но едва прохожу холл, как натыкаюсь на поджидающую меня Роксану.

— Я не дам тебе развод.

Устало потираю глаза, так как сегодня ночью так и не уснул. Не хотел тратить минуты перед расставанием на сон.

— Я и не прошу, — отвечаю спокойно, но холодок в моём голосе тормозит приближение девушки.

Она недоумевающе смотрит на меня, пытаясь обыграть в партиях, которые я уже десяток лет успешно играю.

— Роксана, мы разводимся. И тут нигде нет знаков вопроса.

— Папа не позволит.

— Папа уже разрешил.

Гнев мгновенно искажает её красивое лицо, и она кидается мне на грудь.

— Ты не можешь меня бросить! — хватая за лацканы пиджака, Роксана пытается трясти меня как дерево, но я не позволяю.

— Не могу, конечно, — отрываю от ткани тонкие холеные пальцы и отбрасываю руки в стороны. — Чтобы что-то бросить, надо сначала это взять. Я не брал тебя. Никогда.

Она беснуется, и её взгляд мечется в разные стороны в попытке придумать такое, чтобы я тут же упал к её ногам.

— Брал! Брал! Ты лишил меня девственности! Я могу доказать!

Это был её единственный козырь, который держал меня в тонусе последние три года, но теперь уже нет.