Босс, я не нарочно! или Я убью тебя, Ломова!

– Так я милость, или светлость? – Инквизитор впился в мое плечо крепким поцелуем.

– Все, как пожелаете! – мне было щекотно, я пыталась высвободиться из цепких объятий Германа. Смеялась и брыкалась, но тщетно! Силы не равны.

– Ты колдунья? – он поцеловал мою спину.

– Да, ваша светлость.

– Или фея? – он резко повернул меня на спину.

– Нет, ваша светлость. Я не хочу быть феей.

– А я думал, тебе понравилось это название, – он пытливо смотрел в мои глаза. – Ты так довольно улыбалась. Будто никогда ничего приятнее не слышала.

– Ваша честь ревнует?

– Нет, – рыкнул Герман и поцеловал мой живот.

– А я думаю, что ваша честь еще и врет! – расхохоталась я.

– Ты договоришься до того, что я прикажу тебя сжечь на глазах сотрудниц холдинга.

– Уверена, они с радостью сложат для меня костер из офисной мебели.

– Нет, – передумал Инквизитор. – Лучше я заласкаю тебя до изнеможения.

Когда разум уступает место чувствам, приходит эйфория. Она накрыла нас с Инквизитором жаркой страстью, сдобренной терпкими нотками разврата и сладкой вседозволенности. Никогда в жизни я не испытывала ничего подобного. Герман сделал меня раскрепощенной до неприличия. Или это просто свобода?

Нам было хорошо. Словно мы знакомы вечность. А может, так оно и есть? А ведь еще и месяца не прошло после первой встречи. Такой необычной, и такой странной.

Поздно вечером Герман вез меня домой. Шел осенний дождь. Тихий и мелкий. В машине играла приятная музыка. Редкие прохожие прятались под зонтами.

По дороге остановились у цветочного магазина. Герман исчез за стеклянными дверями и через минуту появился с роскошным букетом роз.

Он положил его мне на колени.

– Завтра идем в театр. Николай Анатольевич вроде на все согласен, но, думается мне, еще в сомнениях. То ли рекомендует своему руководству заключить с нами сделку, то ли передумает. Хитрый лис. Но в бизнесе без этого нельзя. Он десять раз уточнил, идешь ли ты с нами. Может, не пойдешь? Не нравиться мне как он на тебя смотрит. Словно кот на сметану. Или тебе это льстит?

– Что за ерунда? С чего ты взял? – возмутилась я. Поднесла букет к лицу. Прохладные розы источали нежный аромат.

– Ну, брутальный, привлекательный. Еще и москвич. Такие женщинам нравятся.

– Я уже сказала, женатики меня не интересуют. И вообще, – положила букет к лобовому стеклу, – ты за кого меня принимаешь?

Я страшно обиделась. Даже слезы на глаза навернулись. Я что, на вертихвостку похожа?

– Прости, – он улыбнулся.

Опустила голову и не смотрела на него.

Герман припарковал автомобиль у обочины.

– Прости, пожалуйста, – взял меня за руку. – Ты права, я ревную. Никогда со мной такого не было.

Как-то очень быстро моя обида прошла. Я взяла букет и снова понюхала цветы.

– Может, ты все-таки не пойдешь в театр?

– И сорву подписание договора? Ну, уж нет, не хочу опять быть во всем виноватой. К тому же ты будешь рядом. Чего мне опасаться?

– Иду только из-за тебя. Не был в театре сто лет, и не хочется. Но тебя наедине с этим донжуаном не оставлю. Еще заморочит тебе голову.

– Он? – рассмеялась я. – Да я сама кому хочешь ее заморочу!

– Это точно.

Герман о чем-то задумался. Он смотрел в темноту и его мысли были далеко отсюда.

– Хочу рассказать тебе об Олесе, – неожиданно произнес Герман.

– Зачем?

– Чтобы ты обо мне все знала. И, если честно, мне больше не с кем этим поделиться.

– Если это тебе поможет…

– Не знаю. Возможно.

– Я слушаю.

– Мы поженились четыре года назад. Мой бизнес катился в пропасть. Я только что расстался с деловым партнером. Он забрал большую часть акций. Все складывалось отвратительно. У моего отца есть один знакомый, Сергей Сергеевич Мельников. Когда-то был директором крупного завода, сейчас на пенсии. Мельников сколотил хорошие деньги от продажи каких-то промышленных помещений. И вот он предложил объединить наши капиталы.

– Брак по расчету, – понимающе кивнула я.

– Можно и так назвать. Дочь Мельникова Олеся родила ребенка, когда училась в Штатах. Родила от профессора университета. У того положение в обществе, семья, он платит алименты на Пашу. Но уходить из семьи ради сына не собирается. Думаю, у него еще есть побочные дети.

– Банально до ужаса.

– Не то слово. Для Мельникова, человека со старой закалкой это просто неприемлемо. Единственная дочь не устроена в жизни, мать-одиночка. Позор! Выдавать замуж принцессу за кого попало, он не хотел. А люди нашего круга тоже не стремятся брать лежалый товар.

– Грубое название.

– Именно так высказался об Олесе один наш общий знакомый. Мельников познакомил меня с дочерью. Девушка как девушка, симпатичная, обиженная судьбой. Понравились друг другу. Как мне казалось. Ее отец пообещал хорошее приданное за Олесю.

– Не знала, что в наши дни дают за девушкой приданое. Если только на Кавказе.

– Я просто так выразился. Мельников предложил помочь мне сохранить бизнес, если говорить точнее. А я за это должен жениться на его дочери. Мне до зарезу нужны были деньги. Много денег. Я их получил. И Олесю с Пашкой в придачу.

– Ты ее совсем не любил? – мне стало печально.