Босс, я не нарочно! или Я убью тебя, Ломова!

Татьяна и Ольга носили школьную форму. В Ленского Онегин метнул гранату, высунувшись из-за березы. По сцене туда и сюда ходили толпы крестьян с вилами и автоматами. Возможно, они изображали партизан времен Великой Отечественной.

Муж Татьяны походил на бандита с большой дороги. Его грудь украшали перекрещенные пулеметные ленты. На голове красовалась папаха, на боку наган. Широкие штаны с красными лампасами заправлены в кирзовые сапоги.

Надо отдать должное, малиновый берет у Татьяны все-таки был. Очевидно, трофейный. Муж привез с войны вместе со скоромным синим платочком, в который куталась Татьяна в пустой холодной квартире с поломанной мебелью. Легкий отсыл к классическому первоисточнику.

Пели актеры хорошо. Если закрыть глаза и не смотреть на сцену, можно смело сказать – опера режиссеру удалась.

Мы сидели в ложе. Я посредине, кавалеры по бокам. Николай попытался положить свою руку на мою, но я сердито выдернула ее.

Герман заметил это и приобнял меня, давая Николаю понять, что мы вместе. Все точки над «И» были расставлены раз и навсегда.

В антракте пошли в буфет. Босс взял на всех шампанского, мне купил еще и пирожных.

Николай откровенно пожирал меня глазами, Герман хмурился.

– Интересное прочтение классики, – заметил Николай.

– Вам нравится? – вскинул брови Герман.

– Очень свежо и необычно. В этом что-то есть.

Я открыла рот, чтобы высказать свое мнение. И тут же его захлопнула. В двух шагах от нас стояла Анна Михайловна с мужем. И пялились на нас. Если бы взгляд мог убивать, я бы уже валялась на мраморно полу театрального буфета без признаков жизни.

– Добрый вечер, – Герман тоже заметил кадровичку.

– Добрый вечер, – расплылась она в сладкой улыбке.

Представляю, что она начнет обо мне рассказывать на работе. Впрочем, все уже давно рассказано. Добавить особо нечего. Если только то, что я еще и групповуху практикую…

Герман взял меня под руку, показывая, что я под его покровительством. Я благодарно улыбнулась ему. Боссу наплевать на сплетни, значит и мне тоже.

Анна Михайловна поджала губы и начала внимательно изучать витрину буфета.

Спектакль завершился продолжительной овацией. Провинциальные зрители всеми силами старались показать, что в восторге от обновленной версии «Онегина» и полностью понимают задумку модного режиссера.

Проводили Николая до отеля. Потом Герман повез меня домой. Я смотрела в окно, на мелькающий за ним ночной город.

– Ты расстроилась из-за Анны Михайловны? – спросил босс.

– Нет, – отрицательно мотнула я головой.

– И правильно. Не сомневаюсь, все уже дано знают о нашем служебном романе.

Он взял меня за подбородок, обнял. Мы целовались как школьники. Я иногда поглядывала на водителя. Но он делал вид, что ничего не замечает.

– Жаль, что я на выходные уезжаю, – Герман поправил мои растрепавшиеся волосы. – Можно было сводить детей в парк, покормить белок. Паше нравится.

– Поле тоже понравится. Но ничего, белки никуда не денутся.

– Позвоню тебе в воскресенье. Возможно, сможем вернуться пораньше. Тогда я приглашу тебя в гости. Придешь?

– Я подумаю, – лукаво улыбнулась Герману.

Он проводил меня до подъезда. Мы снова целовались. До самозабвения. Наконец я потянула тяжелую металлическую дверь:

– Иди, а то не выспишься. Удачной поездки!

Поднялась к себе. Поля уже спала. Мама оторвалась от телевизора и заглянула в коридор.

– Как сходила в театр?

– Нормально. В целом понравилось, – я скинула туфли и подбежала к окну в кухне.

Герман стоял под фонарем и махал мне рукой. Я помахала ему в ответ. Он еще немного постоял во дворе, и пошел к ожидавшему его такси.

На кухню вошла мама.

– Ну, полуночница, рассказывай как дела? – в ее голосе я уловила веселые нотки.

– Хорошо, – я взяла из вазочки овсяное печенье.

– Звонила одна моя давняя приятельница. Надя Мочкина. У нее младшая сестра с тобой в одной конторе работает.

– Не знаю такую.

– Как же ее фамилия по мужу? Надя называла, но я не запомнила.

– Неважно… – какое мне дело до Нади и ее сестры? – Так что твоя приятельница хотела?

– Ничего. Посплетничали немного.

– О чем? – грызла печенье, и думала о Германе. Жаль, что в выходные мы не увидимся.

– Она мне рассказала о твоем служебном романе. Во всех подробностях. Словно свечку вам держала.

– Что? – я едва не подавилась печеньем. – Что за приятельница?

– Старая кошелка, – отмахнулась мама. – Обожает собирать сплетни. Я ее выслушала и сказала, что это не ее дело. Она обиделась. Надеюсь, больше звонить мне не будет.

– Спасибо, мама, – я обняла ее. – Ты всегда меня защищаешь.

Теперь и до мамы добрались! Когда же все это утрясется? Я наивно думала, что нашим сотрудницам быстро надоест перемывать мне кости, и они переключатся на кого-то другого. Но я ошиблась. Похоже, угомонятся они нескоро.

Догрызла печенье, убрала со стола и зашла к Поле. Она спала, прижимая к себе медведя. Поправила ее одеяло. Поля открыла глаза и сладко зевнула.

– Я люблю тебя, мамочка, – сонно пробормотала она.

– И я люблю тебя, Поля, – поцеловала ее в нежную щечку.

Какая я счастливая! У меня такая замечательная дочка. Маленький ангелочек. Особенно, когда спит.