Босс, который украл Рождество (ЛП)

– Я бы хотел, чтобы ты перестала предполагать, – перебивает он, его слова резкие, но голос неожиданно мягкий. Это сбивает с толку. И помимо явного раздражения, которое читается на его лице, есть что-то такое, что я не могу до конца понять. Это так несправедливо. Это он постоянно держит меня в напряжении, требует бесконечных отчетов, бросает мне вызов на совещаниях, подкрадывается ко мне за моим же столом, лишь для того, чтобы задать вопросы, на которые, я уже ответила ему по электронной почте.

«Это я должна быть раздражена», – думаю я с негодованием. – «А не он».

– Ник, сейчас же Рождество, – отвечаю я. Знаю, мой голос звучит так, будто я умоляю, но ничего не могу с собой поделать. Декабрь в Рейнди-Фолс – мое любимое время года. Все это знают.

– Сегодня только третье декабря, – сухо отвечает он, явно не впечатленный моей мольбой.

– Ты знаешь, что я имею в виду. Это праздничный сезон, – парирую я, разводя руками, как бы показывая, что весь месяц – один сплошной праздник. Ведь это факт и нечего здесь больше объяснять.

– В Германии тоже праздничный сезон, – возражает он. – Думал, тебе понравится идея посетить место, которое стало вдохновением для Рейнди-Фолс, да еще и в самое волшебное время года.

Тут он прав. Конечно, мне это должно понравиться. И уверена, что так и будет.

От мысли, что большую часть недели я проведу в его обществе, я ощущаю дискомфорт. При чем, во всех неправильных местах.

Я опускаю взгляд на стол, прежде чем перейти к следующему аргументу в моем списке.

– Ты, наверное, не в курсе, но в этом году один из кулинарных каналов снимает в нашем городе шоу «Грандиозный конкурс по выпечке пряников», и у моей сестры есть все шансы победить. Я должна остаться ради нее.

– Финал конкурса будут снимать в прямом эфире в канун Рождества на городской площади, – без колебаний парирует Ник. – Уверяю, я доставлю тебя домой к этому времени. – Его вычурное кресло не издает не единого звука, пока Ник приподнимает его на пару дюймов, при этом пристально наблюдая за мной. Он наслаждается каждым моментом происходящего.

Но, погодите-ка…

Щелкунчика сын, откуда он знает? Откуда Ник знает хоть что-то о грандиозном пряничном конкурсе? Я рассчитывала, что он не имеет ни малейшего понятия о расписании местных праздников. Поэтому быстро перехожу к следующему аргументу.

– У меня нет паспорта, – объявляю я. Мне даже удается добавить немного фальшивой грусти к этой фальшивой новости.

Ник смотрит на меня на протяжении долгих минут, тишина тяжким грузом повисает в воздухе между нами, и я начинаю нервничать из-за лжи. Потеть под его пристальным взглядом. Проходят часы. Эоны лет. С нуля выпекается печенье для Санты, охлаждается и покрывается глазурью в то время, пока Ник смотрит на меня в ожидании, что я сломаюсь.

– В таком случае, могу ли я предположить, – наконец медленно произносит он, тщательно подбирая слова, – что в прошлом месяце ты нелегально посетила и затем покинула другую страну, когда брала три дня отпуска, чтобы отпраздновать свадьбу твоей сестры, которая проходила в Мексике?

Мои глаза расширяются, и я краснею. Уверена, что никогда не говорила ему, что свадьба была в Мексике. Я смотрю на стену за его столом. На пол. На изображение набора деревянных игрушек, изобретенных в 70-х годах, которое висит в рамке на стене. Это одни из наших самых популярных игрушек, которые до сих пор производятся. В основном я смотрю куда угодно, только не на Ника.

– У моего парня важная рождественская вечеринка, на которой я обязана присутствовать, – выпаливаю я. Это немного не по сценарию, но, честно говоря, я не думала, что мне придется зайти так далеко в своем списке оправданий. И я очень взволнована.

– У тебя нет парня, – отвечает Ник.

Я набираюсь смелости и поднимаю на него свой взгляд, его глаза сузились, а костяшки пальцев побелели, от того, как сильно он сжал подлокотники кресла.

– Ты этого не знаешь!

– Как его зовут? – спрашивает он, вынуждая меня снова оторвать свой взгляд от ковра и вернуться к его лицу.

Думай, Холли, думай! Мужское имя. Любое, кроме Ника.

– Сант…аа, Сантана. – исправляюсь я. – Как группа.

– А чем он занимается? – Кажется, на его лице я замечаю намек на улыбку, но трудно сказать наверняка, потому что он редко улыбается. Это может быть очередная гримаса отвращения. Или газы.

– Он играет в группе. – Я хочу умереть. Мало того, что мой фальшивый парень по имени Сантана играет в группе. То, ко всему прочему, иметь дело с Ником - все равно, что иметь дело с собакой-убийцей. Лучше не показывать своего страха. Я демонстративно перемещаю руку на бедро и продолжаю стоять на своем. Держу пари, Сантана очень добр ко мне и все время улыбается.