Босс моего мужа

Да, за ней следила женщина, которую нанял Макс, сами мы там изредка появлялись – эта квартира была лишь вложением. Или ждала меня все это время.

Кивнув, я бросаю прощальный взгляд на Макса и выхожу. Не оглядываясь. Не поддаваясь порыву обнять его.

Нельзя.

Так будет только сложнее.

Квартира встречает меня эхом моих же шагов. Еду по дороге я не купила, но есть не хочу. Приняв душ, переодеваюсь, ложусь в гостиной – кровать кажется непривычной, чужой. Пытаюсь уснуть, но не получается.

Слишком много событий. Слишком много мыслей, которые теперь, когда я осталась одна, накатывают лавиной, которую остановить невозможно.

Уйти, бросить все – да, такой соблазн тоже есть. Спрятаться, отгородиться, чтобы больше не было больно, чтобы больше не чувствовать. Только вот… хочу ли я этого? На самом деле – хочу ли?

Никогда больше не увидеть Тимура. Никогда не услышать его голоса. Никогда больше не прикоснуться к нему? Никогда не сказать ему о том, что я чувствую.

«Забудь про сделку…»

Да, я слишком отчетливо помню эти слова.

Они отдаются во мне тоскливой волной, жалят, все еще жалят.

«Не можешь, – звучит снова в памяти голос Тимура. – Без меня ты дальше не можешь. Просто снова боишься».

– Могу, – шепчу я в темноту. – И нет, я уже не боюсь.

Решение, которое я принимаю, не дается легко. Но, наверное, так всегда, когда для тебя что-то действительно важно.

Я жутко волнуюсь. Несколько раз меняю одежду. В итоге останавливаюсь на строгой юбке, блузе и пиджаке.

Я долго возилась, поэтому к офису подъезжаю с опозданием в сорок минут. Побежала бы или хотя бы ускорила шаг, но мешает мандраж.

Мне страшно.

Да, страшно.

Но теперь я знаю, что я люблю. И думаю, это стоит того, чтобы перебороть свои страхи.

Я прохожу мимо секретаря, которая с чего-то вдруг рвется преградить мне дорогу, и толкаю дверь в кабинет генерального.

Тимур стоит, глядя в окно.

– Я же сказал, что занят! – роняет холодно он.

Я закрываю дверь перед возмущенным секретарем, но она все равно успевает пискнуть, и Тимур оборачивается.

Молчит.

И когда я приближаюсь к нему, он тоже молчит. И когда останавливаюсь напротив него, тоже не произносит ни слова. Только смотрит так… что у меня душа уходит в пятки и решает там пока отсидеться.

– Почему ты здесь?

Его голос звучит резко и холодно, и на секунду я даже поддаюсь легкой панике. А потом решаю нырнуть с головой в этот холод.

– Пришла сказать тебе, что ты ошибался и я могу без тебя… – Дымчатые глаза становятся заметно темнее, и до того, как чернота их затопит, я добавляю самое главное: – Но я так не хочу.

Он молчит, и я начинаю нервничать.

– И вообще, – начинаю нести какую-то ересь, – ты сказал, что сделка на месяц. А еще я работаю в этой компании и не планирую увольняться, даже если ты… даже если я тебе не нужна… а еще…

А потом он вдруг делает шаг и так прижимает меня к себе так, что становится трудно дышать, а говорить уж совсем невозможно. И это делает он.

– Помнишь, я говорил тебе, что у меня нет ни одной провальной сделки?

Киваю.

– Это действительно так. Но есть две сделки, о которых я сильно жалею. Первая восемь лет назад принесла компании один из лучших контрактов, но стала причиной, почему я тебя потерял. А вторую я необдуманно заключил на месяц, хотя нужно было сразу понять и оговорить, что это долгосрочный контракт, с автоматическим пролонгированием, и разорвать его невозможно.

На душе становится так легко, что кажется, если он не будет меня обнимать – я взлечу.

– То есть предлагаешь привыкнуть к мысли, что я так и буду всегда в твоем полном распоряжении и на твоих четких условиях?

– Первый пункт неизменен. – Он поднимает мое лицо, позволяя увидеть удивительное явление – как, веселясь, сгущается и наступает туман. – А вот условия можем и обсудить.

Его губы находят мои, и это настолько прекрасно и долгожданно, что точно не до каких-то там обсуждений.

Все исчезает – страхи, сомнения, годы, которые мы провели вдали друг от друга. Я вижу и чувствую только его, я дышу им, и горечи нет, в моем пульсе отбивается: «Можно… можно… теперь можно все…»

Можно открыто его целовать, красть его дыхание, обнимать его, изучать его черты пальцами, взглядом, можно…

– Да твою же!.. – раздается у нас за спиной чье-то громкое возмущение. – Я так и знал! Предвидел, можно сказать!

Тимур нехотя меня отпускает, и, обернувшись, я вижу его знакомого – Луку, который как-то приходил с двумя малышами.

– Что-то Вильгельмина стала сдавать, – ворчит Тимур, не размыкая объятий и не спеша навстречу приятелю. – Ты как вообще здесь?

Лука переводит взгляд с меня на него. Потом в обратном порядке и начинает пятиться к двери.

– Случайно. И уже ухожу.

– Отлично придумал, – одобряет его Тимур.

– А перед уходом напомню! У меня в крестниках уже есть два спиногрыза, скоро третьего обещали навесить, так что или вы повремените с вашим, пока я привыкну и освоюсь, или ищите в крестные кого-то другого!

– Лука!