Босс на блюдечке (СИ)

Квартира просто огромна, надо будет спросить потом у Демьяна, сколько здесь квадратов, но навскидку даю не менее четырех сотен. Даже частный дом Бурковых, который всегда казался мне эталоном богатого жилища, кажется на фоне этого пентхауса младшим братом здоровяка. Панорамные окна, охватывающие квартиру по периметру, смотрят на три стороны света, и я предусмотрительно держусь от них подальше. Прохожу по просторной гостиной, утопая босыми пальцами ног в мягком ворсе ковра, миную коридор и толкаю двери. Столовая — светлая, просторная, рассчитанная человек на тридцать, не меньше. Тренажерный зал, заставленный «железом». Домашний кинотеатр. Библиотека. Рабочий кабинет. Гостевые. Кухня. Совершая круг, возвращаюсь к исходной точке — гостиной — оттуда по лестнице поднимаюсь на второй уровень. Хозяйская спальня. Еще одна. Еще одна. Выход на крышу. Огромный бассейн, терраса, разделенная на две части: одна, поменьше, с гамаками для отдыха и принятия солнечных ванн, другая, побольше и крытая, со столиком для приема пищи, креслами, барной стойкой. Пальмы в кадках. Пальмы в кадках. Пальмы в кадках. Кажется, кто-то привез Гавайи на дом. Подхожу к краю террасы, заглядываю любопытства ради за стеклянные ограждения — и цепко хватаюсь за них пальцами. За перилами пустота!

— Вот ты где, — Демьян стоит у стеклянных дверей, — ужин привезли, идем.

— Я не могу! — собственный голос кажется мне мышиным писком.

— Почему нет?

— Тут двадцатый этаж!

Пауза. Я стою с зажмуренными глазами, поэтому не могу видеть босса — но слышу, что он подходит ближе.

— Ты боишься высоты?

Я не хочу, чтобы голос подвел меня окончательно, поэтому лишь судорожно киваю. Нет, не так. Качаю головой так, что она сейчас оторвется. И упадет вниз. С высоты птичьего полета.

— Зачем же ты тогда сюда заглянула?

— Я думала, там спуск на нижний этаж!

Он хмыкает, затем моих судорожно скрюченных вокруг перил пальцев касается его ладонь:

— Возьми меня за руку, я отведу тебя обратно.

Я честно пытаюсь заставить мозг отдать пальцам соответствующий сигнал — но тот так же заморожен от страха, как и я, поэтому у меня ничего не выходит.

Я слышу рядом тяжелый вздох Демьяна — а в следующий момент подлетаю в воздух. От страха, что падаю вниз, я верещу и непроизвольно машу руками и ногами. Мир качается, я в панике за что-то хватаюсь и уже абсолютно ничего не соображаю. Сейчас сила тяжести доведет дело до конца — и мое тело размажется по асфальтовому покрытию, и я умру, совсем умру, окончательно и бесповоротно. Однако проходит минута, другая — и до моего сознания доходит, что падение прекратилось — а я еще жива. Когда способность воспринимать звуки возвращается, я разбираю над головой отдельные слова:

— … все, все хорошо, ты не падаешь, мы уже отошли, видишь, мы не на краю крыши, мы уже внутри помещения и здесь тебе ничего не грозит, можешь уже отпустить мою рубашку и не пытаться меня задушить…

Рискую приоткрыть один глаз — и утыкаюсь взглядом в подбородок Демьяна. Я лежу в его руках к нему вполоборота, моя грудь прижата к его груди, мои руки обхватывают его шею: я как кошка, которая в порыве страха хватается когтями за все подряд. Когда до меня доходит все неудобство ситуации, я резко отпускаю руки — и практически спрыгиваю с его рук на пол.

20

Он аж охает.

— Я не замечал, чтобы ты боялась высоты, — говорит шеф, выпрямляясь и потирая покрасневшую шею, — когда была в моем кабинете в офисе.

— Я не подходила близко к окну, — мне неловко признаваться в такой постыдной слабости, — еще одной — но и отрицать очевидное просто глупо.

Он задумчиво хмыкает, потирает подбородок и кивает в сторону, приглашая следовать за ним. До самой кухни я иду, избегая смотреть на панорамные окна и приклеившись взглядом к его спине.

На ужин роллы. С удовольствием беру вилку[Г1] и присоединяюсь к трапезе.

— Did you find out what’s wrong with the construction site? — спрашивает Демьян, с удовольствием поглощая пищу. — Ты выяснила, что не так со строительной площадкой?

— Yes, — я тщательно подбираю слова. — They hire…

Я отвечаю медленно, тщательно подбирая слова и восстанавливая в памяти проклятые грамматические правила, которые в меня мягко, но совершенно безуспешно пытается вдолбить Эмилия. Все эти причастия, деепричастия, неправильные и модальные глаголы сводят меня с ума и превращаются в моей голове в самую настоящую кашу. Демьян даже перестает есть, и от страдальческого выражения на его лице я начинаю путаться еще больше, дико смешивая в одну кучу абсолютно все, что знаю.

— У меня такое ощущение, — он откладывает палочки в сторону, — будто меня отхлестали по щекам.

Я замолкаю, глубоко уязвленная его комментарием. Предупреждала ведь, что у меня нет способности к языкам!

— Ничего, — он успокаивает сам себя, — у нас еще есть время. Что насчет смены подхода?..

Он берет со стола ролл:

— Представь, что это глагол. Он свежий и вкусный сейчас — и это настоящее время. Он настолько вкусный, что я съем его без добавок прямо так, — ролл отправляется в рот, — о чем это говорит?