Босс, снимите с нас наручники!

Только встаю, как он притягивает меня к себе. Сажает на свой пах, упираясь своим слоником прямо мне промеж ног.

Какой же он всё-таки большой… Он мне и в рот поместился с трудом.

Спокойно сижу, ожидая, когда наваждение у него пройдёт. Возбуждение утихнет.

— Ты серьёзно думаешь, что после этого я отпущу тебя? — ведёт бровью. Его и так мощная грудь ходит ходуном от его тяжёлого дыхания. — Мы в наручниках. Я дико ненасытен, а ты…

Ёрзаю на нём, разогревая ещё сильнее.

— Отпустишь, — довольно улыбаюсь. Будь я сейчас без трусиков — он легко почувствовал бы мою влажность и вошёл. Но он сам мне дал эти боксеры, что теперь служат защитой.

Зеваю, прикрывая ладошкой губы.

— Спать хочу. Пойду, наверное, прилягу на диван. А ты зови, когда пописать вдруг захочешь.

Пытаюсь слезть — не даёт. Ладони скользят на ягодицы, сжимают их.

— Не уйдёшь, нахлебница.

Но я делаю всё, чтобы слезть с него. И делаю это, отпрыгнув от него и параллельно крича:

— Бруно!

Здоровый мохнатый пёс выбегает из коридора, бежит прямо на своего хозяина, всё ещё сидящего с неубранным и эрегированным членом. А я, как самая настоящая подлая девушка, хватаю кусок запечённого мяса и машу прямо над пахом Давида.

И Бруно ускоряется, готовится к прыжку.

И вот тогда этот мужлан реагирует. Быстро убирает свой агрегат в штаны и властным голосом приказывает:

— Сидеть!

Бруно останавливается.

Ловлю на себе испепеляющий взгляд.

Засовываю кусочек мяса себе в рот, пережёвывая. Запиваю шампанским. И под всё тот же убивающий меня взгляд наклоняюсь к нему и целую мужчину невесомо в губы.

— Было приятно встретить с тобой Новый год.

Глава 16

Я просыпаюсь в прекрасном настроении! В отличие от некоторых. Рядом со мной сидит грозовая туча. Самая настоящая. Гремит, мрачнеет с каждой секундой, пока смотрю на него.

Заметив мой взгляд, резко поворачивается в мою сторону.

— Встала? Наконец-то, — ей-богу, сейчас точно дождь пойдёт, и молнии сверкать начнут.

И чего злой такой? Писать наверняка хочет.

Помариновать его, что ли? Нет, я, так-то, тоже хочу.

Поэтому встаю и с охотой иду до туалета. Но и после этого Давид не становится веселее. Угрюмый ходит рядом, молча ест. Я на диалог не иду. Тихонько хихикаю, веду себя как ни в чём не бывало. Точнее, наоборот, веду себя очень даже вызывающе. То наклонюсь, оттопырив попку, то съехавшую майку не поправлю. Глумлюсь над ним.

Ловлю взгляды его. Но тут же он отводит глаза и находит место для сверления получше, чем моё тело.

Злится на вчерашнее обломинго. Пусть злится.

Хотя порой мне жутко хочется его пожалеть. Запустить пальцы в шелковистые тёмные волосы, потрепать и привести в чувства. Но он спасается сигаретами. Курит и курит. Пыхтит и пыхтит.

Даже сейчас, на диване, пока мы смотрим кино. А что ещё делать? Праздник встретили. На улицу не выйдешь — мы без одежды. Вот и приходится тухнуть тут.

Разгоняю рукой сигаретный дым и резюмирую:

— Скучный фильм. Переключи.

— Это классика, — цедит сквозь зубы. — Смотри. Тебе полезно.

Не реагирую на его колкость.

— Дай пульт, — требовательно прошу.

— Мой телевизор — мой пульт, — включает ребёнка.

Вот как…

Поворачиваюсь к нему всем телом и подаюсь вперёд, опираясь на руку в наручниках.

Протягиваю ему свободную левую ладонь.

— Ну дай. Сложно, что ли?

— Я тебе вчера тоже «ну дай» говорил, но ты же не дала, — опять бесится.

Звучит смешно.

— А ты на меня первый накинулся!

Я уже сильнее наклоняюсь вперёд. Резко. Задорно. Внезапно. Эффект неожиданности! Но так неаккуратно, что случайно наступаю коленом на майку. Ткань трещит по швам, несмотря на скрепки. И, как в замедленной съёмке, падает с плеча, груди… И как назло, Давид оборачивается на шум.

А у меня там…

Титечка моя на обозрение. С затвердевшим от его горящего взгляда соском. Всегда за секунду стал таким!

А я, дура, чего не шевелюсь? Задыхаюсь и позволяю ему смотреть?

Быстро подхватываю ткань, закрываю грудь. А она опять падает!

А мне либо пульт отжимать, пока не поздно, или тряпки свои держать.

Решаю действовать наверняка. Выхватываю желанную вещь, а потом сажусь обратно и уже закрываю порванной майкой грудь и плечо.

Жутко неловко.

И начинаю сверлить его взглядом. Да у нас самая настоящая битва. Он на тити мои пялится — а я в его лицо.

— Там это… Мне майка новая нужна… — пытаюсь привести его в чувства. — Дай, а?

Молчит. Как воды в рот набрал.

Не мигает.

Сдох, что ли?

Может, помочь?

Искусственное дыхание сделать?

Давид неожиданно встаёт. Я машинально вжимаюсь в спинку дивана. Но быстро поднимаюсь с него, поскольку Давид дёргает рукой и меня всей мощью заставляет встать. Мельком замечаю, как выкидывает сигарету за спину.

Жду его «пошли», но…

Он возьми и как перехвати меня! Как на диван повали! Майку сорви! И…

— Трусы-то зачем? — воплю и бью его ногами. А он за лодыжки перехватывает. Молча разводит мои колени в стороны, в мгновение избавившись от трусов. И припадает своими губами туда, куда ему вообще было нельзя…

Все тело простреливает молнией.

Нервные окончания настолько чувствительны, что я ощущаю каждое движение его языка.

Мамочки…

Он чего делает, а?

Отомстить решил?!