Ботус Окцитанус, или восьмиглазый скорпион

Полицейский адвокат Карльсберг, совершив самоубийство, тем самым исключил себя из процесса о Скорпионе. Такой же такт проявил и другой полицейский адвокат и один полицейский надзиратель, добровольно исчезнув из жизни. Этот полицейский адвокат принял хорошую дозу снотворного, а полицейский надзиратель застрелился в одном из фешенебельных туалетов «Ярда». Их похоронили с почестями, которые были приняты в этом учреждении. Желая выразить признательность покойникам, Окцитанус распорядился послать им венки с лентой национальных цветов. «Честность и верность» — этот старый полицейский лозунг золотыми буквами был написан на шелковых лентах. Полицейские, те, что были еще на свободе, вынесли белые гробы, а не подвергшиеся взысканиям служащие «отделения по борьбе со спекуляцией» и сыщики, сохранившие пока свои гражданские права, стояли в часовне в почетном карауле. Хор полицейских, который в связи с последними событиями не мог присутствовать в полном составе, пел над гробом:

Научи меня, лес, умирать,
Беспечально, как ты, увядать!

Однако не все сумели этому научиться. Не все проявили столько такта и выдержки, когда очередь дошла до них. Например, инспектор полиции Херлуф Силле. Он не научился ни у леса, ни у своих полицейских коллег. Он не увял беспечально. Он вообще не хотел увядать.

Однажды полицейский адвокат Бромбель, который, сидя в своем кабинете, имел возможность подробно изучить все материалы, связанные со Скорпионом, обронил мимоходом несколько слов, а инспектор полиции Хорс по-товарищески шепнул кое-что на ухо инспектору полиции Силле. Но Силле не хотел «увядать». Его похоронили бы с венками от Ботуса и Окцитануса, со всеми почестями и знаменами, но он не хотел, чтобы его хоронили.

Существует старое поверье, будто скорпион, видя, что он окружен огненным кольцом и нигде нет для него выхода, вонзает жало в собственное тело и гибнет. Но Херлуф Силле день за днем упрямо продолжал жить, несмотря на то, что все вокруг него горело. Он являлся в «Ярд», усаживался поудобнее за письменный стол, выпивал свою утреннюю порцию пива и курил сигару, как будто все обстояло по-старому. Как будто не был арестован его друг Ульмус. Как будто и его друг Лэвквист не сознался во многом и не будет сознаваться дальше. Как будто у свидетелей не развязались языки, так что невозможно их остановить. Как будто груды бумаг в кабинете Бромбеля с каждым днем не росли. Как будто газеты ежедневно не писали назойливых статей о «Ярде». Здоровый, толстенький и румяный инспектор полиции Силле продолжал жить. Окцитанус удивлялся этому, Ботус проявлял нетерпение.

Подруга Херлуфа Силле, которую друзья попросту называли Врунья Элли, находилась под арестом за позеленевшими решетками и жаловалась на рыбные котлеты и на деревянные ножи и вилки. Она слыхала, что другие арестанты находятся в лучших условиях. Это была та самая матерински добрая пухленькая Врунья Элли, которая принимала участие во многих веселых прогулках на суше и на море, в полицейских автомобилях и в скоростных моторных лодках торговца коврами. Та самая Врунья Элли, на мягкой груди которой выплакивался граф Бодо, когда им овладевала грусть. Это ей на колени положил свою усталую голову инспектор полиции Силле в тот веселый вечер, когда граф вышел на улицу сквозь витрину в магазине торговца коврами. Она рассказала все, о чем ее просили рассказать, и даже более того. Она не преминула назвать своего друга Херлуфа Силле и вспомнить их общие приключения в то веселое время. Она была человеком покладистым и надеялась, что это будет оценено и ее скоро выпустят. Она стремилась вернуться домой к своему любимому занятию. Клиника массажа в старой части города могла заглохнуть без ее наблюдения: важных клиентов ей приходилось обслуживать самолично, их нельзя оставлять на молодых девушек.

Инспектор полиции Силле неукоснительно исполнял свои обязанности, хотя в любой день мог ожидать ареста и снятия с работы, поскольку события продолжали развиваться. Однако он не проводил время в тупом ожидании. В своей застланной коврами конторе он занимался кое-какими делами, которые его вовсе не касались. Ему удалось обнаружить такие вещи, что он надеялся удержаться на поверхности. Он собирал сведения, которые, как он думал, могли спасти его. И он дал понять, что если его арестуют, то он не будет молчать.

Теперь не считалось таким несмываемым позором посидеть некоторое время в тюрьме. Это можно пережить. Отбывшим наказание гражданам уже не приходилось эмигрировать в Америку. Буржуазные круги проявляли свободомыслие в отношении уголовных преступлений. Либеральное общество выше предрассудков. На улицах, застроенных виллами, все двери были раскрыты для богатого вора. Либерализм уничтожил многие межи, буржуазия и преступники сблизились и, возможно, скоро станут одним классом. Это называется демократическим сглаживанием противоречий.