Боты для ночного эльфа

Зеленоглазый дико взвыл, сверкнул очами, тряхнул серебряной гривой и превратился в злого волка.

Судя по вскипевшей на острых клыках слюне, его интерес к Рине сделался исключительно гастрономическим.

Девушка поняла, что сейчас ее будут тупо жрать, но не смирилась с этой нерадостной перспективой, ибо по складу характера не годилась на роль кроткой жертвы.

— А чего это у вас глаза совсем зеленые? Это неправильно! — заявила она, перехватывая инициативу. — У волков зеленых глаз не бывает, у них голубые. Или вы помесь?

— Кто-о-о?!

— Помесь. Наполовину волк, наполовину кошка, например. Или вообще лемур, как раз у лемуров глаза зеленые-презеленые!

— Я спр-р-рашиваю, ты кто-о-о?!

Ох, как же трудно ей было удержаться от вызывающего ответа «Я красная пролетарская шапочка»!

Тогда…

— А он высокий и мускулистый?

— А? — Я вернулась из вымышленного мира в реальный. — Кто?

— Ну, наш оборотень!

Я строго посмотрела на сверкающую глазами подружку.

Подкралась, понимаете ли, напугала творческую личность, от работы отвлекла и еще параметры «нашего» оборотня заказывает, нахалка!

— Нет, — ответила я зловредно. — Он вовсе не высокий и мускулистый. Он карликовый, хилый и траченый молью. В звериной ипостаси похож на плешивого чихуа-хуа.

— Фу! — скривилась подружка. — Брось каку, выключай компьютер! Я пришла позвать тебя на полдник и на прогулку.

— А что у нас на полдник?

Я не заставила себя уговаривать, послушно закрыла ноутбук и пошла на вкусный запах.

— Сырники с молоком.

— Сылники с молоком! Сырники с мороком! — дефективным эхом повторно анонсировали меню Масяня с Манюней.

— С мороком — это волшебно, это вполне в духе фэнтези, — хихикнула я, без промедления присоединяясь к трапезе.

— Мяу! — донеслось из разворошенной постели.

Я обернулась, всматриваясь в волны скомканных пледов:

— О, вы таки завели себе домашнего питомца?

— Это терефон! — радостно объявил Масяня.

И они с братцем принялись разноголосо мяукать.

— Я установила на СМС-оповещение оригинальный сигнал, — похвасталась Ирка. — Был выбор между мычанием, кукареканьем и мяуканьем, я предпочла последнее.

— Очень убедительно мяукает твой телефонный котик, — оценила я. — Рука сама тянется налить в блюдечко молочка.

Иркина рука тем временем нырнула в складки пледа и извлекла из них сумку, а из сумки телефон.

Я сунула в рот сырник, запила молоком и чуть не подавилась, услышав пугающий звук, который могла бы издать осипшая ворона.

— Фто это?

Я с трудом проглотила творожную жвачку и обернулась.

Сипела не ворона, сипела Ирка.

Смотрела она при этом на экран своего телефона, округлив глаза и рот, как персонаж известной картины Эдварда Мунка «Крик».

Ох, похоже добрый котик принес дурные вести!

— Что случилось?! — Я испугалась.

Не ответив мне, Ирка отшвырнула мобильник и двумя руками полезла в сумку. Шумно переворошила там все, как миксером, не удовлетворилась содеянным и вытряхнула содержимое сумки на кровать.

— Что ты ищешь?

— Кошелек.

Ирка разгребла руками кучу сумочного барахла и подняла на меня несчастные глаза:

— Его нет…

— В карманах посмотри, ты же в куртке сегодня ходила, — посоветовала я, проникаясь серьезностью ситуации.

Подружка метнулась к вешалке и последовательно проверила карманы всех выгулянных сегодня курток — и своей, и пацаньих.

Я тем временем дотянулась до ее выпотрошенной сумки, распялила ее на пальцах и обнаружила то, что ожидала, но вовсе не хотела найти — аккуратный бритвенный разрез у бокового шва.

— Не ищи, — со вздохом оповестила я подружку. — Сумка разрезана, кошелек у тебя вытащили. Что там было-то? Много денег?

— Наличных всего пара тысяч, но банковская карточка…

— Ну, с карточки без пин-кода деньги не снимут, — начала я. — Разве что за покупки в магазине или в Интернете расплатятся…

Ирка горестно всхлипнула.

До меня дошло:

— Что, эсэмэска как раз из банка была?!

— Ага, это она мяукнула, — подружка заморгала, тщетно удерживая слезы. — Банк любезно уведомил меня, что с моей карточки списаны все деньги, кроме неснимаемого остатка в пятьдесят рубле-е-е-ей…

Она заревела.

Масяня с Манюней, подумав немного, скорбно скривили губешки и завыли, образовав гармоничный бэк-вокал для солирующей маменьки.

— А ну, тихо! — гаркнула я. — Всем молчать, слезы и сопли утереть, слушать меня!

Стало тихо.