Боулинг-79

– Мы поняли: никто в нашем институте не сделает этот спектакль лучше, чем вы, Валерий. Вы – очень талантливый человек. И режиссер, и артист. Только вы во всем вузе способны поднять эту тему. Вам будет предоставлен полный карт-бланш: любые декорации, музыка, люди, свет… Нам ни в коей мере не хотелось бы давать вам никаких советов – как ставить и играть, это ваше творческое дело. Однако образцом – не для подражания, но для творческого переосмысления – может послужить спектакль Театра на Таганке «Павшие и живые»… Вы можете использовать любые опубликованные тексты и музыку: и Окуджаву, и поэтов-фронтовиков, и Вознесенского с Евтушенко… Впрочем, повторюсь, мы ни в коей мере не собираемся влезать в вашу творческую кухню. Это только ваша, Валерий, прерогатива…

А я, со своей стороны, – вклинился Седович, – дам тебе, Валерочка, полную творческую свободу. Грубо говоря – мягко выражаясь, на работу в отряде ты теперь можешь не ходить – естественно, с полным сохранением заработка. И жить сможешь, где угодно: здесь или в общаге, или еще где-нибудь. И все актеры, нужные тебе для репетиций, тоже будут освобождены от физического труда…

– Но, главное, – задушевно произнес Олъгерд Олъгердович, – вы, Валерий, необыкновенно, многогранно одаренный человек. И актер, и режиссер, и автор. Вы – художник! Настоящий художник! И мы, со своей стороны, просто обязаны помочь вам выразить себя. Самореализоваться. Показать свой талант в полной мере. В истинной его мощи!

Трудно устоять молодому парню, когда его потчуют на завтрак такими эпитетами. Да и предложение Седовича, хотя и было нечестным по отношению к другим трудягам, Валеркиным соседям по комнате, ему, в сущности, понравилось. Приняв его, он из самодеятельного актера превращался, пусть и опосредованно, в артиста профессионального. Ему, по сути, станут платить за его актерский и режиссерский труд!.. К тому же, сил нет, как надоело бесконечно смешить людей. А тут ему предлагают сделать настоящий, серьезный спектакль. Да и тема достойная: война, Победа. Есть, где развернуться… Публика не захотела смеяться над его «Баней» – что ж, он заставит ее плакать!

Оказался бы в эту минуту на месте Валерки Володя (или даже Лиля), они бы взяли паузу для раздумий, поторговались, выбили для себя еще более выгодные условия… Но человек творческий – он творческий и есть. Что на уме, то и на языке; не умеет он (тем более в неполные двадцать лет) хитрить и блефовать.

Короче говоря, Валерка бухнул:

– Клевая идея. Я согласен.

Он увидел, как сразу просветлели лица Седовича, Барсинского и директора ДК. Они переглянулись.

– Что ж, я очень рад, – вымолвил Барсинский. – Извините, мне нужно лететь. Желаю тебе, Валерий, всяческих успехов.

Он вскочил. Седович, как гостеприимный хозяин, тоже принялся вставать.

– Не надо, не провожай меня, – положил ему руку на плечо Барсинский.

А через минуту он уже выскочил из столовки.

– Мы тоже не будем мешать тебе завтракать, – молвил Седович. – Пойдемте, Олъгерд Олъгердович, я покажу вам наши боевые листки.

Написать (или показать) боевой листок на тайном стройотряде ком языке, где царил сухой закон, означало выпить.

Валерке почему-то стало приятно, что Седович, не стесняясь его, говорит о выпивке. Вероятно, это означало, что отныне Валерка становится допущенным в круг избранных. Седович и Олъгердыч вышли из столовой.

Валерка принялся за кашу. Она весьма подостыла.

…На следующий день он съехал из стройотряда в общагу и начал работать над сценарием.

Вот так и получилось, что в августе он оказался чуть ли не один в полупустом шестом корпусе общежития: абитура уже съехала, а студенты еще не вернулись с каникул. Валерка спокойно работал над инсценировкой. Записался в Историко-архивную библиотеку. Вечерами на своей койке читал мемуары и романы Бакланова и Симонова.

Дрезденский стройотряд уже вернулся. Володька своим поведением подтвердил не опасения даже, а уверенность Валерия в том, что у него в ГДР был с Лилькой роман. Он, не пожелав встретиться с соседом и не переночевав в Москве, рванул к себе на родину в Омск. «Чует кошка, чье мясо съела», – подумал о нем Валерка.

И Лиля тоже вела себя так, что юноша окончательно уверился в ее измене. Она не давала о себе знать, а Валерка ей не звонил. Ему оставалось только одно: вычеркнуть ее из своей жизни. А что он мог еще сделать!..

***

Однажды он проснулся под утро, и то, что произошло, показалось Валерке продолжением сна.

Раздался легкий стук оконной рамы.

В столице было жарко, и окна в комнату он держал нараспашку. Ну и что, что первый этаж, – воровать у него все равно нечего. Разве что библиотечные мемуары маршала Жукова да «Павшие и живые».