Боулинг-79

Затем началось время выездных спектаклей. Композицию показали в самых крупных вузах столицы: МГУ, Бауманском, МАИ, МИФИ. Съездили в Долгопрудный в Физтех. Прочесали самые мощные предприятия Белокаменной: ЗиЛ и «Москвич», завод «Динамо» и завод имени Войтовича. Рабочий класс принимал постановку, пожалуй, еще теплее, чем циничные студенты. Агитбригадовцев всюду кормили-поили, а на «Москвиче» предложили даже приобрести без очереди новенькие автомобили – да только откуда у студентов взялись бы башли на лимузины?

Прошел Новый год, наступила весна 80-го, и в марте мэтишная агитбригада за явным преимуществом победила в московском смотре студенческой художественной самодеятельности. Намечалась поездка в Вильнюс, на всесоюзные состязания.

Валерка и Лиля по-прежнему были вместе. Когда дома не было Володьки, она через окно проникала к нему в сто девятую комнату. Иногда он под покровом ночи пробирался в ее коммуналку в Армянском переулке.

Однажды утром, после упоительной близости, которую, пожалуй, и словами не передать, молодой человек предложил:

– Лилька, давай поженимся.

– Ты что, – пропела она, – мне официальное предложение делаешь?

– Да! Да! – выкрикнул он. – Официальное!

Лиля вздохнула.

– Нет, дорогой. Мне очень хорошо с тобой, но… Давай подождем.

– Чего ждать-то? Чего?

– Ну, хотя бы окончания института. Нам же с тобой надо доучиться спокойно.

– А в женатом состоянии мы что, спокойно не доучимся?

– А если дети пойдут?

– Они и так пойти могут.

– «И так» – вряд ли… Как ты видишь, я об этом забочусь.

– Будешь заботиться и дальше.

– Духу не хватит, в замужнем-то состоянии.

– Значит, ты мне отказываешь?

– Пока – нет.

– Но и не соглашаешься?

– Пока – не соглашаюсь.

Лиля много раз потом вспоминала о том разговоре. Если бы она сказала «да», жизнь ее повернулась бы совсем по-другому.

Она бы уехала в провинцию – как декабристка за своим любимым. И надолго оказалась бы рядом с бедняком, патентованным неудачником.

А, может, наоборот: ее силы и ее воли хватило бы, чтобы вытащить их обоих?

Но какой бы тогда стала ее жизнь: сплошной борьбой за кусок хлеба!..

А, впрочем, история не знает сослагательного наклонения. Что случилось – то случилось. И что теперь жалеть о нереализованных возможностях…

А у Валерки тогда, зимой восьмидесятого, на фоне грандиозных сценических и впечатляющих любовных побед начались проблемы на другом фронте. Учебу он забросил капитально, и даже для его светлой головы отставание стало угрожающим. Раньше он еще вытягивал самого себя за счет былых, школьных знаний. Но теперь начались предметы, которые в школе даже краешком не проходили. Программирование – на «фортране» и «ассемблере». Расчеты электрических режимов. Бесконечные курсовики. Валерку не спасало даже то, что объяснения, которые давали ему друзья-студенты, он схватывал на лету. К зимней сессии он подошел с пятью хвостами. Сдавать экзамены его не допустили. Он напрягался, бился, бегал за преподами, но все равно к лету у него в пассиве значилось семь несданных зачетов и четыре экзамена.

А летняя сессия восьмидесятого года для столичных студентов прошла раньше обычного срока – в мае. Приближалась Олимпиада, и всех иногородних студиозов собирались отправить из Белокаменной куда подальше. В общежития на их места планировали селить тех гостей спортивного форума, что попроще, а также иногородних оперотрядовцев и милиционеров.

Москву драили, мыли, мели и строили. В метро начали объявлять остановки на двух языках: «Некст стоп из Льермонтовская!..» Стал популярен анекдот: «Какие основные этапы развития СССР? – Предолимпийский, олимпийский и… восстановление разрушенного хозяйства». Показуха не отменялась даже из-за того, что основные соперники – спортсмены из США, Великобритании, ФРГ, Италии и других стран НАТО бойкотировали Игры в связи с отправкой советского ограниченного контингента в Афганистан.

Москва олимпийская в то лето оказалась закрыта для Валерки и товарищей. Их отправляли на смотры и гастроли. Сначала – Вильнюс, потом города Литвы, затем – перелет в город нашенский Владивосток, потом – БАМ и, наконец, как финал-апофеоз, Новороссийск – Малая земля, священная земля. Агитбригада прочно попала в пропагандистскую обойму. Стала одной из скважин, из которых шла патриотическая промывка мозгов советского населения…

Пару лет назад

Валерка правильно ответил на вопрос о Колумбе-а потом еще на два, ценой последовательно шестьдесят четыре и сто двадцать восемь тысяч.

Главная режиссерша глянула на секундомер. Пробормотала:

– Уже тридцать три минуты. Надолго у нас этот Валерий задержался.

Молодая редакторша стала возражать, опять оглянувшись на Лилю (вообразила, небось, что он и вправду ее любовник):

– Но ведь он хорош, Нинель Дмитриевна!

– Хорош не хорош, а бабок он уже достаточно срубил… – проворчала режиссерша. И из политеса обратилась к Лиле:

– Валим его?

Генеральный продюсер кивнула. И в самом деле, рискованно целую передачу строить на одном игроке, как бы ярок он ни казался.