Божественная эволюция. От Сфинкса к Христу

Природа, окружавшая Атланта сильно отличалась от нашей. Густой слой облаков покрывал тогда земной шар[34]. Солнце только начало пробиваться после атмосферных конвульсий первых катаклизмов. Лишенный солнечных районов, тогдашний человек, покоритель зверей и собиратель растений, жил в близком единении с роскошной и гигантской флорой и дикой фауной. Эта природа была в некотором роде прозрачной для него. Душа вещей представлялась ему в коротких вспышках и разноцветных парах. Вода источников и рек была намного более легкой и жидкой, чем сегодня, и в то же время более животворной. Выпив ее, он наполнялся могущественными веяниями земли и растительного мира. Звенящий воздух был горячее и тяжелее, чем наша кристально чистая лазурная атмосфера. Глухие грозы проносились иногда по вершинам гор или гребням лесов без ударов грома, но с потрескиванием, с каким огненные змеи разрывали тучи. И Атланты, ютившиеся в своих пещерах или в кронах гигантских деревьев, наблюдая это явление возгорания воздуха, верили, что оно предвещает изменение живых духов. Огонь-Принцип, протекающий в каждой вещи, оживлял тогда атмосферу тысячами метеоритов. Наблюдая за ними, Атланты обнаружили свою власть над ними, свою способность призывать тучи, наполненные скрытым огнем для отпугивания лесных чудовищ, больших хищников и птеродактилей, этих крылатых драконов, сохранившихся с древних времен. — Намного позже, когда черная магия осталась единственной религией большей части Атлантиды, человек должен был злоупотреблять этой способностью, которая стала чудовищным инструментом разрушения.

Итак, первобытный Атлант был наделен в некотором роде природной магией, остатки которой сохранили некоторые дикие племена. Он повелевал природой взглядом и голосом. Его примитивный язык, состоящий из имитации криков и междометий, был вызовом невидимых сил. Он очаровывал змей, покорял хищников. Его воздействие на царство растений было особенно энергичным. Он умел получать магнетически живучую силу растений. Он мог также ускорять их рост, отдавая им свою жизнь, и гнуть во всех смыслах чувствительные ветви кустов. Первые деревни Атлантов были также сделаны из умело переплетенных деревьев и составляли полное листьев место, которое служило жилищем многочисленным родам.

Когда после своих неутомимых бегов и охот Атлант отдыхал на опушках девственных лесов или на берегу больших рек, проникновение его души в эту роскошную природу пробуждало в нем некое подобие религиозного чувства. И это инстинктивное чувство виделось ему в музыкальной форме. Ибо, в конце дня, перед приходом таинственной и глубокой ночи, все шумы пропадали. Ни шороха насекомых, ни шипения рептилий. Рев потоков затихал, крики птиц внезапно умолкали. Тогда он слышал только монотонный голос рек, над которым проносился, как легкий дымок, далекий голос водопада. Эти голоса были нежны, как голоса морских раковин, которые когда-то на берегу океана блуждающие охотники подносили к своему уху. И Атлант слушал... Он слушал непрерывно... Вскоре он слышал только тишину... И тогда, он слышал другой голос становившийся звонким, как морская раковина... Он раздавался издалека и перекрывал все остальные, приходя из тишины!.. Иногда, казалось, он исходил из реки, иногда из водопада, иногда из леса, а иногда из воздуха. Этот голос выражался в двух возрастающих нотах, беспрестанно повторяющихся, пел ритмично, как голос волн, разбивающихся о берег. Эти две ноты были: «Та-О!.. Та-О!..» И тогда у Атланта появлялось смутное предчувствие, что голос принадлежит высшему Существу, живущему во всех существах — и он повторял с чувством наивного обожания: «Ta-O!.. Та-О!» Это была вся его молитва, но она заключала в одном только вздохе, предчувствие всего того, что имеет религия более глубокая и великая[35].