Божественная эволюция. От Сфинкса к Христу

И всегда Набу-Нассир видел перед собой страшного человека, еврейского аскета с кротким взглядом, но непобедимого; укротителя душ, которому никто не сопротивлялся, агнца, более сильного, чем львы, этого пророка несчастья, глашатая катастроф. Был ли это Даниил, который обворожил и околдовал Навухудоносора, самого чудовищного из тиранов, толкуя ему его сновидения? Не получил ли он от него титул Верховного мага, к смущению всех халдейских жрецов? Не он ли, в конечном итоге, предсказал и, возможно, замыслил падение Вавилона?

И маг мысленно восстановил ошеломляющую сцену, предшествовавшую смерти Валтасара.

Внизу огромной галереи царского дворца, на потолке и стенах, обшитых кедром с барельефами из обожженной глины, изображавшими войны и триумфы вавилонян ярко-красным на черном фоне, как будто пурпур победителей запачкался в крови жертв, в глубине этого зала надменности и роскоши, блестящего, как башня из раскаленного золота, любимое место, уединения царя. Валтасар полулежал на пышном ложе, его полуобнаженные разряженные женщины сладострастно теснились вокруг него, офицеры его свиты образовывали кольцо. Царь был мрачен. Он послал за священными вазами из Иерусалимского храма и выпил для заглушения недоверия к неприятелю и к Богу противника.

Разом вспыхивающий смех застыл в горле, шепот пробежал в толпе, женщины в страхе воздели руки к стене напротив по ту сторону стола, на котором горел подсвечник с семью свечами. Валтасар присмотрелся и увидел светящуюся руку, начертавшую три священных слова на фризе стены. Он поднялся и пробормотал: «Набу-Нассир, ты можешь мне объяснить, что означают эти слова?» Маг вынужден был сознаться, что не знает смысла этой надписи. «Приведите Даниила!» — вскричал царь. И, как будто это было предусмотрено, появился Даниил, бледный, торжественный и безучастный. Он читает и произносит громким голосом три слова, которые только что написала на стене светящаяся рука с длинными тонкими пальцами, рука ангела или духа, только что написавшая на стене и которая еще светилась, как божественная подпись под последней буквой. И пророк говорит:

— Мене, Текел, Перес, что означает на языке Земли: Число, Вес, Мера, а на вечном языке Бога: Мудрость, Справедливость, Экономия. О Валтасар, как и твои предшественники, ты правил в безрассудстве и беспорядке, тебя поставили на весы, и ты оказался слишком легким. Вот почему твое царство отдано другому[89].

Во время этой речи надпись и светящаяся рука стерлись со стены. Даниил еще говорил, как в зал ворвался стражник, крича; «Персы вошли в город через Евфрат,.. они идут к дворцу!» Валтасар пошатнулся, обезумевшие женщины заметались, цепляясь за него, но, новый Сарданапал, он вырвался из их объятий, стряхнув эту груду трепещущих тел, и закричал: «Мое оружие! Я хочу сражаться!» Он вышел и упал, убитый стражником, перешедшим на сторону врага.

И вот пророк, будучи самым влиятельным человеком в городе, направился в лагерь Кира для переговоров о мире от имени вельмож двора.

С чем он вернется? Постигнет ли Вавилон участь Ниневии? Будет ли город разграблен и снесен до основания, до почвы, по которой пройдет плуг, и на руинах которого будут копать логова дикие звери? Упразднят ли победители коллегию магов и постановят ли убить их главу? Нужно ждать непонятного и грозного пророка.

Но Набу-Нассир не сдавался. Он также чувствовал за собой огромную магическую мощь, силу, заточенную светилами вглубь Бесконечного и собранную наукой за триста столетий, Должен ли он бороться до конца, чтобы быть сраженным неизвестным Богом евреев и их пророком.

С этой мыслью о вызове он направил меч, принесенный за поясом, острием на север, меч, которым совершил святотатство Даниил, отрубив голову змее. Он подержал его минуту недвижимо, над туманным Вавилоном, под застывшими созвездиями, сверкающими в небе, обращаясь к Юпитеру и Венгре, планетам-благодетелям. В то же время его воля проецировалась вдаль, в ночь, направленная на невидимого противника.

Глава II. Мистерия девственного духа

Вдруг Набу-Нассир вспомнил о цели своего уединенного похода.

Лишь недавно титулованный главой зигурат, он еще не проникал в верховный храм пирамиды, башню, посвященную солнечному Богу. У верховного жреца, единственного, было право на вход, раз в год, в эту святыню и обязанность провести там ночь во время весеннего праздника Иштар. Ни в каком ином случае он не имел права туда входить, за исключением одного: при бедствии Вавилона или угрозе храму. Тогда он мог посоветоваться с богом Белом и богиней Иштар, получить от них знак. И этот момент наступил. Итак, Набу-Нассир собирался проникнуть в святая святых зигурат, узреть своими собственными глазами загадку храма, в поисках последней разгадки своей тайны.