Божественная карусель

Свой 75-летний юбилей он праздновал с размахом, широко, решив напоследок тряхнуть стариной. Пригласил, конечно, и своих многочисленных друзей-единомышленников. Одна из соратниц пришла вместе со своей 18-летней внучкой, которая застенчиво представилась: «Люся Ласточкина». Девушка, конечно, была мила, но не более того. Юбиляр на своем веку много повидал. Уже встречал и такие глаза – большие, карие, любопытные, и такие волосы – густые, темные, аккуратно уложенные в современную прическу, и такие стройные спортивные фигурки. При общении же с ней, которое затеял сперва из чисто светских соображений, именинник вдруг обнаружил, что Люся замечательно воспринимает не только мысли, им высказываемые, но и движения души, словами невыразимые. Для само́й девушки ее способность так тонко чувствовать собеседника стала большим открытием, и ей было совершенно очевидно, что он эту способность видит и совершенно ею покорен. Их души как будто узнавали друг друга после многовековой разлуки. Никто из окружающих не заметил ничего необычного в их взаимно вежливом разговоре, а взгляды, которыми они обменивались, объяснялись праздничным настроением Сергея Ильича и Люсиным восторгом от общения с незаурядным, известным человеком. Но когда они прощались, то уже знали точно, что каждый из них является частью другого.

В последующие дни Люся без труда находила повод заходить к Малышеву, так как считалась сторонницей лагеря меньшинства. Однако в том-то и состояла трагедия возникшей ситуации, что оба понимали – им нельзя расставаться, но ради дальнейшей совместной жизни Малышеву следовало омолодиться, а это было противно его убеждениям.

– Любовь оправдывает все. Поступок во имя нее не может быть грехом, – уже давно уговаривала Сергея Ильича Люся.

– Нет ничего превыше воли Господа, – тяжело качая головой, возражал Малышев.

– Любовь – это и есть Господь, – не сдавалась Ласточкина.

– Но не земная, Люсенька, не земная, – стонал Сергей Ильич.

– А разве между нами только земная любовь? – глядя пристально ему в глаза, вопрошала Люся. Ангелоподобная девушка говорила именно то, что Малышев хотел слышать. И Сергей Ильич сдался. Но как только он принял решение омолодиться и прекратить свою деятельность в качестве рупора противников продления жизни, так тут же встал целый ряд новых проблем. Выяснилось, что записаться на очередь в клинику Шевронского можно было лишь за три года до самой операции. Между тем врачи предупредили Малышева, что если он не омолодится в течение ближайших 12 месяцев, то сумеет протянуть полтора, от силы два года. Хотя духом Сергей Ильич был крепок, его организм был основательно изношен. Пролезть в клинику без очереди не было никакой возможности. У Малышева в этих кругах не было никаких знакомств. Но разве влюбленное женское сердце знает преграды?

– Сережа, милый, я нашла альтернативный центр продления жизни. Тебя туда примут хоть сегодня, – ворвалась однажды Люся в квартиру Малышева.

– Какой еще альтернативный центр?

Ласточкина, не снимая осеннего пальто, присела в кресло и стала сбивчиво объяснять:

– Ну, принадлежащий кому-то другому, не Шевронскому. Но они все делают не хуже. Даже лучше. Без операции. Я все узнала. Там просто какой-то курс лечения.

– А цена?

– Точно такая же.

– Чудеса какие-то, – проговорил Сергей Ильич, стоя перед девушкой.

Интуиция подсказывала Малышеву, что здесь что-то не так. Он прошелся из угла в угол несколько раз и вновь вернулся на прежнее место:

– Если ты говоришь, что хоть сегодня, то… поехали, – решился наконец он.

– Тебя действительно положат хоть сегодня… – Люся замялась. – Если ты подпишешь несколько бумаг.

– Каких бумаг?

– Я их все принесла, вот, – решительно протянула она папку, лежавшую в течение разговора на коленях. Но Малышев почувствовал в этом жесте наигранность, какую-то тщательно маскируемую неуверенность.

Люся поняла, что он увидел ее истинное состояние, и смутилась, что также не ускользнуло от его внимания, но вызвало лишь снисходительность к ней и нежность. Сергей Ильич стал искать очки. Нашел. Не торопясь, все-таки возраст, сел за стол, открыл папку. Люся в кресле замерла… Первый документ представлял собой заявление с просьбой принять в альтернативную клинику для прохождения курса омоложения. Малышев кивнул головой, подписал и отложил лист в сторону. Под ним оказалось обязательство, что в случае каких-то побочных последствий лечения пациент претензий предъявлять не будет. Сергей Ильич поднял на Люсю вопросительный взгляд. Та сразу затараторила:

– Я узнавала. Эти последствия только у трех процентов, прошедших курс лечения, и то они незначительны. В клиниках Шевронского, между прочим, пять процентов и вообще бывают смертельные лучаи, а у них ни одного…

Малышев опять мо́лча кивнул и подписал. Далее был банковский чек на весьма кругленькую сумму.

– Откуда здесь мой чек?

– Сережа, ты же мне сам давал для оформления в клинику Шевронского, только подписывать не стал, потому что не знал сумму.